— Какова твоя роль в этом дерьме?

— Моя роль?! — Выдал на эмоциях предок, пока я дырявил его взглядом. — Я лишь прикрыл твою задницу, чтобы она не всплыла нигде! Малолетки шарятся по клубам и творят невесть что!

— Я ничего криминального не сделал.

— Твой скудный умишка не вмещает самого главного, да?! — Прищурился Кирилл Максимович, впиваясь в меня глазами пусть и через зеркало. — Я не могу из-за твоей ошибки, и не одной, стоит заметить, потерять то, что наживал годами. Есть статус. Есть власть. А твоя маленькая прихоть с кулаками и вечно разбитым носом мне слишком дорого обходится.

— Поэтому ты покрыл Аристова?

— Я никого не покрывал. — Отец снова поправил воротничок и продолжал спокойным тоном. — Мне предоставили дела Громовых. Я исходил из доказательств, улик, свидетелей и алиби.

— А их тебе предоставили друзья…

— Эти друзья — отцы твоих друзей, — напомнил Кирилл Максимович, словно невзначай, — и как бы тебе не хотелось сейчас уйти, придется остаться, иначе потянешь всех нас на дно.

— А есть за что тянуть? Ты же уверен в своей правоте.

— Я уверен лишь в том, что действую правильно.

— Ты девушку запер в доме за городом. Думаешь, это правильно? Что ты с ней хотел с делать?

— Поговорить. Объяснить, что она не ровня моему сыну. Их отец сделал выбор в свое время, и ты прекрасно слышал его слова. — Отец шумно выдохнул, пока я гасил в себе все эмоции, которым нельзя было давать выход. — У тебя есть обязательства, сын, семья, долг и ответственность. Мы тебя воспитали, подняли и обеспечили всем необходимым. Напомни мне, кто оставался рядом, когда ты своим поведением сам себя топил?

Не вижу смысла отвечать и отвожу взгляд в сторону. Кирилл Максимович умелый судья, как и его друзья — фанатики своего дела. Сейчас он использует все возможные приемы давления на человека, и я не должен поддаваться. Ни в коем случае. Есть правда. Есть совесть. И если моя семья не соответствует нормам морали, значит мне там не место.

— А мать Громова? Что с ней произошло?

— Повесилась. Это и так все знают.

— Меня правдивая история интересует, а не утка для прессы.

— Я не знаю, кто ее вздернул, если ты об этом. Не моих рук дело. — Отец развел руки в стороны, округляя глаза. — Ко мне обращаются за «помощью» не просто так, Саша. И не всегда я рад делать то, что делаю.

— Можно отказаться.

— Иногда не дают права выбора.

— Твой любимый прием. — Усмехаюсь, но не от радости, а от того, что внутренние органы огнем горят. — Серьезный компромат?

— Вполне. Потопит не только меня.

— Тогда почему Громов его не использует?

— За детей боится. Да и сам надолго сядет.

Замолкаем. Я перевариваю полученную информацию. Косвенно отец все равно причастен к тому, что случилось с Настей и ее семьей. Они все причастны. Ворон. Ангел. Мы все измазались в грязи. Остаток пути до дома едем в молчании. Сам себя готов переварить, но уже в лифте решаю окончательно.

— Матери свои претензии не высказывай. — Произносит вполне миролюбиво отец, пока мы находимся в замкнутом пространстве тесной кабинки. — Все решится. Но с этой девкой тебе лучше не встречаться.

— Я сам буду решать, встречаться мне с ней или нет, — выхожу из лифта первым, но Кирилл Максимович не привык отступать и идет следом, — с Зауровым теперь разбирайся сам.

— Ты не посмеешь.

Цедит сквозь зубы уже в коридоре квартиры. Мама выходит навстречу, но я иду мимо. Сама атмосфера нагнетает. Хочется скорее свалить, поэтому иду к себе, сходу шкаф открываю, сумку вытягиваю и бросаю в нее вещи.

— Сынок, а что происходит? — Мама входит следом и растерянно смотрит на мои действия. — Кирилл?

— Мальчик вырос и думает, что способен принимать взвешенные решения. Ты без меня уже сегодня в дерьмо наступишь!

Раздается за спиной. В ушах стучит, пока собираю все необходимое. Даже ноут сгребаю с доками. Мать продолжает причитать и дергать отца за рукав, но на меня это не действует. Их слова мимо пролетают.

— Не беспокойся, проживу!

Застегиваю молнию на сумке, перебрасываю ее через плечо и прохожу к выходу, толкая отца в плечо. Он в долгу не остается.

— Ключи от машины и карточки на стол!

Резко разворачиваюсь и улыбаюсь, как полоумный, дергая из кармана на груди небольшое устройство.

— Вот, что я тебе оставлю. На сдачу.

Припечатываю ему к грудной клетке и продолжаю путь к свободе, слыша, как позади раздается настоящий рев.

— Ты что натворил, сопляк?!

Смотрю на экран ноутбука в кабинете Янкевича. Последний смазанный кадр впечатывается в память вместе со словами Саши. Ушел…