Неожиданно мою руку накрывает мягкое тепло.

– Лёша, у тебя всё получится, – мягкий голос звучит рядом, на мгновение откинув меня в прошлое. Именно эти слова говорила тётя Ира, когда я не мог с чем-то справится.

Поворачиваю лицо и смотрю в бездонные серые глаза. Взгляд затягивает. Словно проникает в мой мозг. Бежит нервными импульсами внутри, убирая преграды. Искрит синими всполохами, переходя в непонятные ощущения. Вовка бы точно сказал, что меня шандарахнуло слабым разрядом тока, закоротило.

Вальтер наглым образом подсовывает голову под другую руку девушки, выпрашивая, чтобы и его погладили. Наглый подлиза! Надежда разрывает зрительный контакт, опустив взгляд на этого нахала.

– Вальтер! – произносит она ласковым голосом, трепля зверя по голове. – Проголодался? Придётся потерпеть, тебе ещё рано. А то растолстеешь ещё!

Я хмыкаю. Да он и так не худой! Мне кажется, что он даже лоснится начал, так блестит его шерсть. Надя берёт наглую морду обеими руками и ласково говорит:

– Красавчик! Какой же ты красавчик!

«Пусть этот урод не появляется в комнате», – ударяют в голову слова Марины.

Надя

Пытаюсь скрыть своё смущение, разговаривая с собакой. Если бы не Вальтер, я бы так и продолжала любоваться бархатными глазами Алексея. Именно бархатными. Я помню, что встречала такое сравнение ещё в школе у кого-то из классиков, и оно как нельзя точно подходит глазам моего соседа. Правда, когда его взгляд мягкий, как сейчас, а не колючий, каким был буквально несколько минут назад.

«Нельзя, Надя, так открыто пялиться на своего пациента!» – делаю себе строгий выговор.

Кажется, я начинаю понимать, почему большинство врачей, если не сказать – абсолютно все, отказываются проводить операции близким людям. Очень сложно полностью отключиться и оставить холодным своё сознание. По крайней мере со мной происходит это сейчас. Сочувствовать совершенно чужому человеку – это одно, а тому, кто достаточно долго занимал твои мысли – уже совсем другое. И если я хочу, чтобы Алексей полностью восстановил утраченное здоровье, нужно взять себя в руки и стереть из головы, что когда-то я засыпала с мыслями о нём. Вот глупая.

Вопрос с общением мы всё-таки разрешили. Простые ответы, вроде «да» или «нет» можно получить от обычного кивка головы. Главное – правильно задавать вопросы. Но мне хотелось, чтобы и Алексей «говорил». Как выяснилось, не на все вопросы Лёша мог ответить. И мне пришлось написать на листочке «не знаю», чтобы расширить варианты ответов.

Я сменила постельное бельё, загрузив его в стиральную машину, убрала всё лишнее в ванной и на кухне, чтобы Алексей случайно не запнулся, накормила его ужином и налила сладкий чай. Оказывается, Лёша сладкоежка, и я сделала себе пометку купить ему что-нибудь к чаю. Оставив включённым свет на кухне и в ванной, чтобы не оставлять в полной темноте, пожелала спокойной ночи и ушла домой, пообещав, что вернусь рано утром.

Однако дома меня ждал сюрприз в лице моей мамы.

– Надя, ты где была?

Я совершенно забыла про верхнюю одежду, и позднее появление в таком виде выглядит немного странно, учитывая, что подружек в нашем доме у меня нет.

– И где Вальтер? Я думала ты с ним «загулялась». – Мама пристально рассматривает мой внешний вид.

– Вальтер у Алексея, – отвечаю на более лёгкий вопрос.

– Вот как? – хмурит брови мама. – А я ему косточек привезла.

– Мам, ну какие косточки?!

– Обыкновенные, говяжьи. Они явно лучше той гадости, которой ты его кормишь.

– Мам, эту, как ты говоришь, «гадость» Вальтер не особо-то и ест.

– Только не говори, что ты уморила собаку голодом! Сама ничего не ешь, и бедному Вальтеру, наверное, досталось. Точнее – ничего не досталось.

В этом вся мама. Главное, чтобы все были сыты. Я так подозреваю, что тётя Рита ещё и поэтому забрала её к себе, что мама очень любит готовить, и готовит всегда помногу. Что с тремя сыновьями тёти Риты лишним никогда не будет.

– Нет, мама. Голодом Вальтер не страдал, даже со мной. Я ему кашу варила.

Мама на секунду теряет дар речи.

– Ты. Варила. Кашу? – В маме явно пропадает актриса.

Только к её намёкам, что её дочь останется незамужней, потому что даже яичницу не умеет жарить, и любой мужик со мной быстро протянет ноги, я уже привыкла.

– Да, – отвечаю, игнорируя мамин сарказм. – Её даже Юлька ела.

А если честно, то я ужасно рада, что мама начинает «возвращаться» в себя. Так что, пусть смеётся, называя меня неумехой, сколько угодно. Это намного лучше, чем пустой, бессмысленный взгляд, обращённый в никуда.