Немного успокоившись, я вернулась за наш столик. И, чтобы отвлечься от мыслей о его руках на моем теле, я решила задать те вопросы, которые меня давно интересовали:

– Андрей, так где ты живешь? Здесь ты проездом, ты говорил, но где твой дом?

– Ну, у меня много недвижимости в разных городах, но детство я провел в Лондоне, -он тоже уже пришел в себя и отвечает мне спокойно, с улыбкой.

– Здорово!.. А я и за границей ни разу не была!
– черт, звучит, будто я напрашиваюсь на поездку в Лондон.

– Не волнуйся, побываешь, -в его глазах появляются озорные огоньки, -а насчет детства… -он продолжает уже серьезнее.
– Мой отец был русским эмигрантом и одним из самых богатых людей Англии, а моя мать… она такая же, как и мы с тобой.

– Она была сиреной?

Да, кажется, он упоминал, что знал о своих будущих способностях с детства.

– Она и сейчас сирена. Мы не стареем, так что она так же молода и красива, как и в юности. Она все еще живет в Англии.

По его лицу мелькнула тень, и он немного помолчал.

– Я тебе уже говорил о силе наших способностей… Так вот, моя мать часто злоупотребляла ими. Красивая и обаятельная, как и все сирены, она вполне могла по-настоящему увлечь кого угодно, но она предпочла самый простой путь: она наложила заклятие на моего отца.

– Боже!.. Зачем?

– Обычная история. Она думала только о себе, а так добиться цели было легче и быстрее. Ты удивишься, но далеко не все сверхъестественные так высокоморальны, как ты. Так или иначе, заклятие, которое она на него наложила, было таким сильным, что он полностью утратил волю. Она могла водить в дом мужчин прямо у него под носом, а он был счастлив только от того, что она есть на свете.

Я оторопело молчу. Господи, его мать сотворила такое с его отцом, и все детство ему пришлось наблюдать за этим!

– Сочувствую!
– я дотрагиваюсь до его руки.

Он взял мою руку, провел по моим пальцам своими и улыбнулся.

– Спасибо! Так или иначе, когда он умер, она стала богатой и свободной. А я зарекся накладывать любовные чары, да и вообще любые заклятия подобной силы. Но сирены — совсем другое дело, на нас наша магия не действует в такой степени. Мы не лишаемся воли, какой бы силы заклятие на нас ни лежало.

Это хорошо, очень хорошо… Но я подумала об Антоне: он определенно не лишился воли и уж точно не выглядит счастливым. Но мысль о возможностях, которыми я обладаю, пугает меня. А что, если когда-нибудь я забуду о том, что правильно, а что — нет, и тоже начну поступать так, как удобно лично мне, не думая о других?

– В последнее время я часто думаю о своих родителях. Моя мама сиреной точно не была, остается только отец. Он ушел от нее до моего рождения, и как только я родилась, она поехала за ним. И они оба не вернулись. То есть, возможно, моя мама не хотела бросать меня… это все чары моего отца?

– Да, возможно это так, -он смотрит на меня мягко, его красивые глаза будто излучают свет, -и, возможно, если она изначально была под заклятием, он надеялся разрушить его, уехав от нее. Но, последовав за ним, она снова подпала под его влияние.

– Но… как он мог? Как вообще можно спокойно жить… творя такие мерзости? И моя мама, разве она не должна была очнуться, прийти в себя, после его уезда?

– Мог, точно так же как и моя мать. В какой-то мере их оправдывает, что жертва их чар после наложения заклятия пребывает в мире сладких грез. А по поводу твоего второго вопроса… -он делает небольшую паузу.
– Она могла по-настоящему полюбить его за время, проведенное вместе, или пытаться вернуть его ради тебя.

Могла полюбить по-настоящему… Как раз эти мысли и не давали мне покоя все это время. Может ли Антон полюбить меня без всякой магии? И как узнать, если полюбит? Но я не смогу. Не смогу пользоваться любимым человеком так, как это делали наши с Андреем родители.

– Я знаю, о чем ты думаешь, -его лицо становится замкнутым, как и всякий раз, когда разговор хотя бы немного касается Антона, -но ты и правда можешь остаться со своим одноклассником, если хочешь. С человеком могут произойти вещи и хуже, чем быть по уши влюбленным в прекрасную сирену. И уж точно, то, что происходит с ним сейчас, намного хуже.

– Ты не можешь так, и я не стану. У него это пройдет, как только я уеду, -кого я пытаюсь убедить, его или себя?

Мы какое-то время молчали, думая каждый о своем, а потом он вздохнул:

– Мила, Мила! Какая ты хорошая, чистая! Сколько лет живу, другой, такой как ты, не встречал.

Даже не знаю, комплимент ли это? В его глазах грусть и усталость. И еще один вопрос:

– М-м-м, а сколько тебе лет?

Усталое выражение исчезло с его лица, он усмехнулся:

– Тебе так интересно? Хорошо: сорок пять.