Когда я очнулась, этот светящийся дылда все еще стоял передо мной, держа меня за руку и что-то бормотал. Я вспомнила, что мы, кажется, пришли сюда вместе, но он мне определенно не нравился. И чего он ко мне привязался? А он все что-то говорил и говорил на своем птичьем языке, будто не видел, что я его не понимаю.

Наконец мне это надоело, я тихонько вынула свою руку из его руки и пошла от него в сторону черных скал. Он еще что-то говорил мне вслед, но я не стала ни слушать, ни оглядываться. Мне хотелось уйти подальше, найти спокойное место, прилечь и уснуть. Я добрела до черной скалы, опустилась в песок и пепел у ее подножия и закрыла глаза.

Кажется, я опять уснула. Во всяком случае, когда я очнулась, мне показалось, что сумрак вокруг стал еще гуще. Надо подняться и идти куда-нибудь, поглядеть, нет ли поблизости жилья или дороги? Тело мое отяжелело от сна и плохо мне повиновалось, ноги едва слушались. Какая-то расслабленность охватила меня с ног до головы. Думалось тоже плохо, — мешал этот зудящий монотонный звук, заполнивший все пространство вокруг. Состояние было, как после тяжелого гриппа, а в груди ныла болезненная острая тоска, как будто внутри у меня завелась большая пиявка и сосет, сосет…

Я наметила вдалеке большую скалу с раздвоенной вершиной и пошла к ней, еле волоча ноги по рыжей каменистой земле. Не знаю, сколько времени я шла к ней, но мне показалось, что очень долго: по временам я теряла ощущение времени и самой себя и шла как бы в бессознательном состоянии, потом что-то прояснялось в уме, и тогда я снова видела перед собой намеченный черный двузубец и даже пробовал а ускорить шаг.

Наконец я добрела до скалы и остановилась перед ней в растерянности: а что же я должна делать дальше?

Когда-то в молодости я немного занималась альпинизмом, видимо, что-то осталось в памяти, какие-то инстинкты скалолазки: я безотчетно наметила трещины и уступы, по которым можно вскарабкаться на вершину, постояла-постояла да и полезла наверх. Скала была вулканического происхождения, ее выветрившаяся ноздреватая поверхность только на глаз казалась удобной для лазанья: местами она осыпалась, а края пещеристых углублений были остры, как края бутылок с отбитым горлом. Несколько раз из-под ног срывались камни, но сама я не свалилась ни разу и благополучно добралась до седловинки между острыми зубцами. Я выпрямилась, опираясь на один из них, и огляделась.

Позади я увидела страшной высоты каменную стену с разинутой пастью пещеры.

Мне смутно припомнилось, что я была внутри этой пещеры и со мной было некое светящееся существо, суетливое и громкоголосое. Возвращаться туда мне не хотелось, и посмотрела в другую сторону. Но сколько я ни напрягала зрение, я ничего не могла разглядеть, кроме бескрайней рыже-серой пустыни с одиноко торчащими скалами. Я наметила как ориентир одну из них и, спустившись со скалы, пошла к ней.

Так я брела от скалы к скале не знаю сколько дней, очень долго. Есть мне не хотелось, да и нечего было тут есть, спать я боялась, только иногда падала от усталости, лежала некоторое время без движения и мысли, а потом снова поднималась и тупо, упрямо заставляла себя идти, а куда и зачем — не знала сама.

Однажды все изменилось. Мрачные скалы сблизились и превратились в стену неприютных гор с узкими туманными ущельями между ними: из ущелий тянуло холодом.

«Может быть, впереди вода?» — подумалось мне, и я пошла чуть быстрее.

Холод становился сильнее, сквозняки из ущелий пронизывали меня насквозь, я замерзала на ходу, но зато тоскливый зудящий звук, изводивший меня столько времени, теперь заглушался завываниями ветра в скалах. Я выбрала наугад одно из ущелий и пошла по нему.

Тропы не было, но под ногами угадывалось русло пересохшего потока: острые обломки лавовых пород сменились обкатанными валунами. Идти по ним было нелегко, приходилось перепрыгивать с камня на камень, а тяжелое тело меня не слушалось, и я то и дело проваливалась в щели между камнями.

По мере того, как поднималось сухое русло, ветер стихал, и наконец, затих совсем.

Ущелье кончилось, выведя меня в распадок между двух темных хребтов, вершинами уходивших за тучи.

В абсолютной тишине передо мной лежало застывшее горное озеро, промерзшее насквозь: даже видны были черные валуны на его дне. На поверхности льда я увидела множество темных фигур, которые сначала приняла за разбросанные по льду большие камни: подойдя к берегу, я разглядела, что это не валуны, а вмерзшие в лед неподвижные тела людей, тысячи и тысячи мертвых тел мужчин и женщин.

Я постояла в нерешительности на берегу, а потом осторожно спустилась на скользкий лед. Ближе всех ко мне ничком лежала молодая женщина; ее рыжие крашеные волосы были откинуты на спину, виднелось белое ухо с большой пластмассовой серьгой и часть пухлой, грубо нарумяненной щеки.

Я нагнулась и тронула ее за плечо, и, к моему удивлению, она повернула голову и посмотрела на меня одним глазом, вокруг которого расплылись тушь и зеленые тени.

— Тебе что, места не хватает?.. — спросила она тихим сиплым голосом. Я увидела, что шея у нее неестественно вытянута, а на шее видна глубокая синяя борозда, — след от веревки? Я попыталась ее поднять, но тут же поняла, что это невозможно: вся нижняя часть ее тела превратилась в лед и сплавилась в одно целое со льдом озера.