– Это опасно?
– спросила Надежда Юрьевна.

"Скорая" должна прибыть из Москвы, Москва от дачного поселка в сорока километрах, прикидывал Иван Федорович. Врачи приедут не раньше, чем через полчаса.

– Больно?
– спросил он жену.

– Больно, - ответила Надежда Юрьевна.

– Потерпи, - сказал Иван Федорович.

А Дима спросил, как давеча спрашивала Надежда Юрьевна:

– Что это?

"Ранение, - думал Иван Федорович, - пулевое. По-видимому, из малокалиберки. Развелось этих охотников - ночью и то нет покоя... А жена молодцом

не хнычет, не закатывает истерику". Но Надежда Юрьевна сказала с раздражением:

– Ответь же ты сыну!..

Иван Федорович сказал Димке:

– Иди отсюда, тут тебе не место.

Обнажил ранку чуть пониже белых пуговиц лифчика, смазал вокруг йодом. Надежда Юрьевна опять заойкала.

– Терпи, - сказал Иван Федорович и стал накладывать на рану бинт.

Димка стоял в дверях комнаты и глазел. Иван Федорович поглядел на него, ничего не сказал. Вошла Груша.

– Сейчас приедут, - сказала она.
– Дайте мне, взяла катушку бинта из рук Ивана Федоровича.

"Скорая" приехала не через полчаса и даже не через час - почти через два часа. На возмущенный вопрос Ивана Федоровича врач - "Ольга Яковлевна", отрекомендовалась она, как только вошла в комнату, ответила:

– Вы у нас не одни. Машины были в разгоне.

Тут же обернулась к больной:

– Что у вас?

Через пять минут из-под белой шелковистой кожи Надежды Юрьевны была извлечена дробинка.

– Вот и все!
– сказала Ольга Яковлевна.
– Простая дробинка. Но вам повезло, - улыбнулась она Надежде Юрьевне, - стреляли, по-видимому, далеко, дробь была на излете. Могло быть хуже.

– Негодяи!..
– выругался Иван Федорович по адресу охотников.

– Да, - подхватила Ольга Яковлевна, - столько несчастных случаев!..

Ранка была прочищена, заклеена. Надежде Юрьевне введен кубик противостолбнячной сыворотки.

– Не волнуйтесь, не беспокойтесь, - говорила на прощание Ольга Яковлевна.
– Через три дня как рукой снимет. Останется на память пятнышко.

Иван Федорович благодарил Ольгу Яковлевну. Надежда Юрьевна тоже благодарила. Дима благодарил, Груша благодарила, а когда взрослые пошли провожать врача к машине, Надежда Юрьевна тоже пошла, Димка сгреб лежавшую на белом бинте дробинку и сунул ее в карман.

Так выглядело начало величайшего события, потрясшего землян в последней четверти двадцать первого века.

В дальнейшем все шло некоторое время подспудно, ничего не обещая, не вызывая волнений у окружающих, тем более у человечества.

Ранка на спине Надежды Юрьевны зажила. В самом деле осталось пятнышко, как предсказала врач Ольга Яковлевна, шрамик. В семье Фастовых перестали говорить о происшествии, о дробинке. Тем более что дробинка в тот же вечер исчезла так, во всяком случае, решили взрослые.

– Надя, - спросил тогда Иван Федорович, - тут была дробинка, где она?

– До этого мне, Ваня!..
– с досадой ответила Надежда Юрьевна.
– Глаза б мои не смотрели!

Димку еще от машины отправили спать, дробинку искать не стали - все равно не определишь, из какого она ружья, не найдешь охотников. Засыпая, Иван Федорович обратил было внимание на деталь: никакого выстрела, когда пили чай, он не слышал. Надо было спросить у Димки, не слышал ли он. Но этот вопрос Иван Федорович заспал, и на том дело окончилось.

В сентябре Фастовы переехали в город, суетность жизни увеличилась еще больше. Димка пошел в школу.

У Ивана Федоровича прибавилось работы в лаборатории. Потекла привычная, обычная жизнь.

И только в ноябре Надежда Юрьевна заметила, что ей нездоровится. И то, пожалуй, не она заметила, Мария Георгиевна.

– Надя, - сказала она, - ты похудела. У тебя изменился цвет лица. Заболела?

– Так, легкое недомогание...
– призналась Надежда Юрьевна.

– Как аппетит?
– спросила Мария Георгиевна.

– Аппетит хороший.

– Больше гуляй на воздухе, - посоветовала Мария Георгиевна.
– Лыжи ты совсем забросила, а ведь была спортсменка.

Надежда Юрьевна грустно улыбнулась: мало ли что было в молодости?

– Пойдем в театр?
– предложила Мария Георгиевна.
– У меня два билета. Один...
– тихонько вздохнула, - лишний.

Надежда Юрьевна согласилась пойти в театр.

Пьесу она смотрела рассеянно, мало обращала внимания на доверительный шепот подруги в антракте сплетни. Кажется, жалела, что пошла, лучше было бы посидеть дома.