Я распахнул рабочий браслет и ввёл несколько изменений.

– Дал доступ тебе в лабораторию и в библиотеку. Знаю, что пригодится. И ещё… – Я поднял взгляд и поджал губы. – Прости за Эвера… Я пытался его спасти, но он же упёртый, лез в самое месиво.

Девушку сильно тряхнуло, она покачала головой, отчего рдяные волосы плавно переместились на плечи, засверкали в свете магических ламп золотом.

– Он жив.

– Будем верить. – Я осторожно сжал её плечо, заглянул в медовые глаза.

– Возвращайтесь, ли-тэ. Мэй слишком долго ждала и пылает желанием побыть с вами наедине. Но помните, если вы её обидите, – радужки Эри потемнели, налились тяжестью, – я вас не пожалею.

Я слабо заулыбался. Настоящий друг не тот, кто бьёт себя в грудь и кричит, что всегда поможет, а тот, кто молча спешит на помощь и готов голову сложить ради другого. Вот они, искренние чувства – в переливах ясных глаз, в действиях и поступках.

К себе я спешил так, будто за мной гнались сотни кришей. Почему-то вдали от Мэй меня мучили страхи. Я боялся за её жизнь, как за свою. Нет, больше.

Влетел в комнату, но она была пуста.

Из купальни лился тихий голос, мягкими звуковыми волнами разливался по комнате, бархатился на низах и звенел высокими нотами. Я встал возле приоткрытой двери и прислушался. Сердце подпирало горло, пульс барабанил в виски, а дыхание частило и вынуждало меня приоткрывать губы и выпускать хриплый свист.

Мягко толкнув створку, замер. Так и не смог вдохнуть. И выдохнуть.

Обнажённая Мэй сидела на краю ванны и ласково гладила лазурную поверхность ладонью. Смотрела в воду и напевала иманскую колыбельную. Я застыл, как изваяние, жадно впитывая её силуэт, изучая формы, поглаживая взглядом манящие изгибы. Нэйша, как же я её хочу… Невыносимо.

Мой тихий стон заставил Мэй обернуться. Её взгляд из-под ресниц обжигал желанием, но нам нельзя… Она ведь знает и всё равно искушает.

– Я немного замёрзла… – Девушка пошевелила губами и повернулась так, чтобы я видел её грудь. Вишнёвые вершинки сжались, вытянулись, призывно оттопырились, и я шагнул ближе, забывая дышать, забывая обо всём. О том, что ещё несколько часов назад между нами была пропасть в пять тяжёлых лет. О том, что я не имел права к ней прикасаться. О том, что она всё ещё не моя.

Мэйлисса

Одежда упала на камень с тихим шорохом.

Я не слышала шагов, лишь считала удары своего заболевшего любовью сердца и пыталась дышать. Почему Нариэн тянет? Я так хочу его прикосновений, его ласки. Хочу его…

Ли-тэ вдруг опустился за моей спиной на колени и обнял ширью мощных рук.

– Что ты делаешь, Мэйлисса? – Шелест его низкого голоса утонул в моём сиплом и дрожащем выдохе и таком же судорожном вдохе. – Нельзя же…

– А когда тебя это останавливало, жестокий ректор? – Я не вкладывала в слова холод и злость, потому что их не было. Только нежность. Только сжигающая меня страсть. – Ты ведь сам меня к себе привязал. Сам приручил.

– Но для тебя это опасно. – Лёгкие, как касания крыльев бабочки, поцелуи побежали по плечам и проникли теплом под волосы на затылке.

– А ты будь осторожен. – Я приподняла руки и запустила пальцы в его мягкие волосы, растрепала их, потянула вниз, чтобы втянуть кофейно-терпкий запах, прикусить кончики, услышать, как мужчина стонет и дрожит, прижимаясь к моему телу.

– Я заберу тебя у него… – прошептал он густо-хрипло, завёл руки вперёд и нежно-томно сжал мою грудь крупными ладонями. Упругие вершины упёрлись в горячие чаши и напряглись сильнее. Нариэн мял их, щекотал, пощипывал, а когда пропустил между пальцами, я запрокинула голову и задрожала от невозможности сопротивляться этому. Я сходила с ума ещё больше, чем раньше. Ещё больше, чем с обручающим браслетом.

– Я и так твоя, Нариэн, – хотелось озвучить, но ласки не давали, сжигали во мне все звуки, превращая их в вытянутый стон.

– Не вся, но… я найду выход. – Голос ректора переместился вправо, горячие губы коснулись уха, обжигая, заставляя трепетать ещё больше. Безумные ласки груди вызывали по всему телу пламенные волны. Нариэн сместил одну руку и, соскальзывая по животу, коснулся волос ниже пупка. Прижал пальцы к пульсирующей жаждой точке, подождал, позволяя мне привыкнуть к его настойчивости. Я давно дала согласие на эти безумные игры. Не понимаю, что со мной творится, но не хочу останавливаться и идти назад. Только вперёд.