Велосипед Гига усовершенствовал. Принес измятый листок, положил перед отцом:

– Вот.

На листке вкривь и вкось сделан чертеж диковинной велосипедной зубчатки, похожей на дыню.

– Эллиптическая зубчатка, - водил по чертежу пальцем Гига, - позволит быстрее проходить мертвые точки. Ну... когда нога движется параллельно поверхности земли, не дает движению стимула. Эллипс, по моим расчетам, позволит работать энергичнее на двенадцать-пятнадцать процентов.

Отец недоуменно смотрел на чертеж.

– Экономия силы и быстрота движения, - заверил его Гигант.

– Такого не бывает, - сказал отец, имея в виду эллиптическую зубчатку.

– Будет, - заверил сын.

– Не поедет!

– Поедет!

Гига пошел с чертежом в механическую мастерскую. Там его проект высмеяли, а самого выставили за дверь.

В девятимесячном возрасте Гига весил двадцать шесть килограммов, достигал роста десятилетнего мальчика. К этому времени он перечитал учебники за четыре класса и множество из отцовских журналов. Читал он довольно странно: перелистнет - глянет, перелистнет. При этом запоминал все: текст, рисунки, формат страницы, шрифт и знаки препинания все до единого.

Первого сентября отец повел его в школу - в пятый класс.

Директор, новый в поселке товарищ, только что принявший школу, глядя на высокого - вровень с отцом, - худого мальчишку и на метрику, в которой значилось, что Гиге от роду девять месяцев, спросил, постучав по метрике ногтем:

– Здесь что - ошибка?

Дмитрию Юрьевичу стоило немалого труда доказать, что Гиге десятый месяц, но вот он такой - особенный. Перечитал учебники, гору книг и журналов, решает задачи и вообще мальчишка развитый.

– Ему бы систематическое обучение, - попросил Дмитрий Юрьевич.

– Семью семь, сколько будет?
– спросил у Гиганта директор.

– Сорок девять, - ответил Гига.
– Только смотря - чего.

– Как - чего?
– не понял директор.

– Сорок девять орехов, или гвоздей, или железнодорожных вагонов. Абстрактных чисел не признаю.

– Гм...
– сказал директор.

– Всегда он такой, - пояснил отец.
– Или знает много, или не признает ничего.

Директор опять побарабанил ногтем по метрике Гиги, сказал:

– Ладно, придешь. Посмотрим.

Проучился Гига в школе три дня. Пришел, бросил портфель с тетрадками, с книжками:

– Не пойду!

– Почему?
– встревожилась мать.

– Дразнят. Говорят - длинный.

Пятиклассники ростом ему были по грудь.

Взаимоотношения с детьми у него не ладились. Малышей Гига рассматривал изучающе-пристально, как котят. Подросткам задавал вопросы о голографии, топонимике, и те от него шарахались. У взрослых Гига вызывал изумление. Не только потому, что рос, как на дрожжах, но и внешним видом: череп у него вытягивался и был похож на грушу, глаза сдвигались за счет переносицы, стояли почти рядом. Плечи покатые, руки тонкие, длинные.

– Чучело!
– говорили прохожие, не знавшие мальчика.

Гига не оставался в долгу, отвечал кличками:

– Фунт!
– пухлому толстому завгару.

– Проблема...
– бухгалтерше стройконторы.

Прозвища вроде бы необидные, но завгар и бухгалтерша разозлились на Гигу.

Конфликты доходили до Дмитрия Юрьевича.

– Не смей выдумывать клички!
– запрещал тот.

Гига отвечал с детской непосредственностью:

– А чего - они?..

О двух своих сестрах, учившихся во втором классе и в третьем, тоже говорил:

– Что они? Четыре да четыре - не сложат!

Сестры иногда ошибались в счете.

Но как быть со школой для Гиги? Теперь, после хорошего нагоняя сыну, Дмитрий Юрьевич попытался отвести Гигу в школу опять:

Но директор решительно отказал:

– Нет семи лет. Не могу оставить. По закону.

Гига в это время штудировал квантовую механику Планка.

К концу первого года жизни Гига стал задумываться, прислушиваться.

– Слышу, как растет трава, - уверял он.
– Как звенят мышцы, когда кто-нибудь поднимает тяжесть.

Окончательно сразил родителей, когда заявил:

– Слышу радиопередачи при выключенном приемнике.

– Каким образом?
– спросил отец, кладя ложку на стол разговор происходил за обедом.

– Слышу, и все.

– Первую программу или "Маяк"?

– Что захочу, то и слышу.

– Мать...
– встал Дмитрий Юрьевич из-за стола.
– Проверим.

Прошел в зал, притворил за собой дверь. Включил приемник, приглушил звук до невнятного бормотания.

– Что говорят?
– крикнул из зала.