– Пытаешься идти как Изабелла, да? – усмехается знакомый голос. – Бедрами покачиваешь? Все как она делала? – Не знаю, куда направляется Егор, но он идет рядом и смотрит с жарким осуждением. – Ты всегда хотела занять ее место. Думаешь, я не помню? Думаешь, никто не заметил, как ты закрасила кроссовки розовым фломастером, чтобы хоть чем-то походить на нее? Поздравляю, Аля, ты наконец заняла ее место, даже старика окрутила, чтобы вписаться в семью. Не ожидал от тебя такой прыти, в школе ты была бесхитростной. Только и знала, что пялилась на Королева обожающим взглядом…

У Егора еще много яда в запасе, он бы так и шел за мной до самого туалета и говорил гадости, но я резко остановилась, и он замолчал.

Он помнит, как я раскрасила кроссовки.

Старые, потрепанные, со сношенной подошвой, они пахли плесенью, как и все остальное, купленное тетей в комиссионке. Я раскрасила их розовым фломастером, и они казались мне волшебными туфельками Золушки. Когда одна из подошв отвалилась, я пришила ее толстыми нитками.

Это воспоминание слишком личное. Я не хочу им делиться.

Егор слишком многое знает и помнит, и от этого ноет внутри. Я уже знаю, что прошлое не переписать, но не хочу, чтобы оно подбиралось к поверхности. Чтобы меня тыкали в него носом.

Резко развернувшись, иду в противоположную сторону. Я напомнила Егору, каким щуплым он был в школе, а он в ответ – какой жалкой была я. Назовем это ничьей и расстанемся, пока не подрались. Королеву-старшему хватает забот и без моей драки.

Я спешу, но Егор снова появляется рядом и берет меня за руку.

– Иди куда шла, а то еще не доберешься до туалета вовремя. На таких-то каблуках немудрено, – ворчит, но его голос звучит виновато.

Я не отвечаю.

– Обещаю, я больше не скажу ни слова о школе! – добавляет он раздраженно.

Вырвавшись из его хватки, спешу в туалет.

Розовые кроссовки.

Они были моим секретом. Моим маленьким шагом к большой мечте.

Привычными движениями поправляю макияж и долго смотрю на себя в зеркало. Маленькая девочка во мне гордится тем, кем я стала, чего добилась. Бывают минуты, когда мне хочется отомстить всем и вся за каждую каплю причиненной боли. Но потом эти минуты проходят, и тогда… у меня все хорошо.

Из кабинки доносится слабое всхлипывание, словно кто-то прижимает платок ко рту, заглушая звуки. Чужих проблем мне не надо, своих по горло. Я бы развернулась и ушла, но всхлипы такие горькие, будто плачет ребенок.

Топчусь на месте, сомневаюсь. Я и так уже ввязалась в непонятно какую авантюру с Королевыми, а все потому, что хотела помочь. И в этот раз лучше не вмешиваться, пусть женщина плачет на здоровье. Что бы с ней ни приключилось.

Тянусь к дверной ручке, но в последний момент останавливаюсь.

– Вам нужна помощь? – спрашиваю на всякий случай. – Может, врача вызвать или еще кого…

– Не-е-ет, не надо, все хорошо-о-о. – Женщина пытается подавить рыдания.

Вздохнув, подхожу к кабинке.

– Психолог из меня никакой, но визажист приличный. Если вы собираетесь вернуться в зал, то я помогу вам привести себя в порядок. В школе я проплакала несколько лет подряд, и это не принесло никакой пользы. А оказалось, что получить желаемое очень просто – надо улыбаться и гордо задирать подбородок. Ну… и уменьшить задницу в полтора раза, это важный фактор.

Я не сразу понимаю, что из сказанного сработало, но женщина перестает плакать. За дверью кабинки раздается слабый смешок. Щелкает замок. Заплаканная женщина за пятьдесят открывает дверь и рассматривает меня, сидя на закрытом унитазе.

– В полтора раза?

– Ну… почти.

Она опускает взгляд на свои широкие бедра и вздыхает.

– Мне бы в два раза уменьшить.

– Если хотите знать мое мнение, то вам надо выпить шампанского и хорошо повеселиться. – Я протягиваю руку. – Вам помочь?

– Я и сама могу… – Выбравшись из кабинки, она подходит к зеркалу и с сомнением осматривает свое отекшее лицо. – Но от профессиональной помощи не откажусь, – добавляет.

– Я сбегаю за льдом, а вы пока выровняйте дыхание. Ни о чем не думайте, просто считайте глубокие вдохи-выдохи. Так быстрее восстановится цвет лица.

Когда я возвращаюсь с кубиками льда, женщина тщательно выполняет дыхательные упражнения.

– Вы в каком салоне работаете? – спрашивает требовательно. В ее голосе звучат большие деньги и привычка получать лучшее.