— Не важно… — короткий ответ, который вновь вызвал раздражающий звук постукивания пальцев о поверхность стола. Дима злится, хотя пытается скрывать это.

— А Каирский? — спросил он. — У него есть способности?

— Нет, — ответила я. — Только его естественная интуиция, отработанная в полиции.

— Но почему он с вами? — всё допрашивал меня парень. — Почему какой-то левый человек считается вашим братом и всячески стремится помочь? Если связь с Ли Су Ян ещё можно объяснить, так как вы оба экстрасенсы и говорите на одном языке. То, что вас связывает с Каирским Сергеем?

— Тебя это не касается, — грубо бросила, желая прекратить этот разговор.

— Возможно, в прошлом что-то произошло, — предположил Дима, словно не слыша меня. — Может, он вам за что-то благодарен? Настолько сильно, что готов закрыть глаза на всё, что связано с паранормальными вещами и прикрывать вам спины. Даже ценой собственной жизни.

— Дима! Хватит! — повысила я тон.

— Может, вы в прошлом спасли ему жизнь? Или спасли жизнь кому-то, кто был ему дорог? Что-то точно произошло, так как я не верю, что обычные люди способны принять экстрасенсов так спокойно и…

— Да, замолчишь ты наконец?! — выпалила я, резко вскакивая со своего стула, подходя к Диме и хватая одной рукой его за воротник. Парень даже не сопротивлялся. Сидел на месте и смотрел на меня. — Какая разница, что произошло? Это прошлое. Моё прошлое. И тебя это никаким боком не касается. Мы с самого начала решили не лезть в личную жизнь друг друга. Только работа. Так что сейчас изменилось?

— Я никогда не ставил запрета на вопросы, — отметил парень, не повышая голоса. — Был только один запрет, а после я убрал и его. Но учитывая то, что это уже не первое наше дело, неплохо узнать друг друга немного лучше. Семья, друзья, привычки, вкусы…

— Ох, да что ты?! Ну, ладно… — усмехнулась я, отпуская его воротник. — Подружиться решил? Не поздновато ли? Извини, но давай сохранять рабочую субординацию. Друзья на работе мне не нужны.

— Но это не мешает тебе дружить с Владом или с Луи, — не сдавался парень. — Так что тебе мешает подружиться и со мной?

— Ха! — вырвалось из груди. — Ну, даже не знаю. Может, то, что ты мой начальник и в основном стремишься меня разозлить? У тебя вообще, были когда-нибудь друзья? Знаешь, что это такое?

Дима уже хотел что-то сказать, однако краем уха я услышала ещё один голос, но он был так тих. Едва уловим. И чтобы лучше расслышать его, необходима тишина. Пришлось резко шагнуть к парню и обхватить ладонью его рот, чтобы тот замолчал. Дима с непониманием посмотрел на меня, широко распахнув глаза.

— Тс-с-с… — протянула я. — Ты это слышишь?

Звук усиливался. Сосредоточившись, я смогла различить вой… нет. Не вой. Это… стон… Хм… Не так. Это плач. Да. Женский плач. И он доносится откуда-то сверху. Верхний этаж, где располагаются палаты для взрослых. Я слышу его…

— Там… кто-то плачет… — прошептала я, смотря на верх. — Женщина… Ты это слышишь?

Дима отрицательно покачал головой.

Ясно. Значит, ответ может быть только один — это банши. И она решила обратить свой взор на меня. Хотя мы ещё ничего не знаем, и у нас нет точных сведений о том, как она выбирает своих жертв. Однако и упускать такую возможность нельзя.

— Я пойду, — отошла от парня, намереваясь тихими шагами подняться на верхний этаж и посмотреть на ту, кто плачет. Но меня неожиданно остановили. Дима резко схватил меня за рукав медицинского халата. Даже не за руку, а именно за ткань.

— Ирис, стой, — приказал парень. — Мы до конца не знаем, что перед нами. Возможно, идти на её плач необдуманный поступок и чреват последствиями. Все предыдущие пациенты именно с этого и начинали.

— Ну, как ты уже успел заметить, я не особо умная, — улыбнулась. — Тем более, у нас появился шанс выяснить, кто это. Посиди здесь. Я быстро.

Вновь направилась к лестнице, однако меня снова задержали. Дима схватился за ткань ещё сильнее.

— Одна ты не пойдёшь, — словно отрезал он, вставая со стула и опережая меня, чтобы идти впереди. Эх… Руководитель…

Дима шёл передо мной. Даже когда мы поднялись на верхний этаж и плач стал вполне отчётливым, парень заверял, что ничего не слышит. Одна лишь тишина. Но не для меня. Женщина, что плакала, казалось, испытывала такое отчаяние, страх, обиду и бездонную боль, что против воли у человека возникало желание подойти к ней и утешать. Такая горечь… Словно весь мир решил обернуться против неё одной и у женщины уже просто нет сил терпеть это.

И я это понимала.

Понимала, как никто другой.