— Здесь мало что портится, — Ответ непонятен, но зачту. — Зараза дохнет первой… Ржу, да…

Я примерился к первой фрикадельке и неловко задел за крышку укушенной ладонью. Вспомнил о фактах из поп-культуры и показал руку собеседнице:

— Цапнули… Успею пожрать или обращусь раньше?

Она хрипло заперхала — первый постапокалиптический смех. Задрав рукав джинсовки, показала исполосованное предплечье — в мелких шрамах читался след десятка зубов.

— А один урод ваще за левую титьку цапнул… Подставилась по молодости… Промой и забей. Совет. Бесплатный.

Отложил банку и воспоследовал. Подчиняясь указаниям, отошел в угол, где с удивлением узрел 7 пятилитровых баллонов, и накапал себе на медицинские нужды.

— С водой, смотрю, проблем нет?

— Зона еще не высохла. Найти не проблема… если не боишься.

После второго кусочка мясного консерванта решил, что пора переходить к делу. В темных глазах девушки застыло нешуточное напряжение…

— Ты одна тут?

Реакция прям на соточку. Она вскочила на полусогнутых, сжимая нож. Мельком отметил — лезвие для нее не в новинку, но не обучена.

— Красную, сука, пущу! Вскрою и сцежу! Бойся! — Нож с намеком покачивался из стороны в сторону.

— Сядь. Мы разговариваем, помнишь? — Командные нотки на нее действовали отменно.

— Обычно работаю с Крысоловом. Шарю по руинам. Сбываю ему… — Она оглядела угрюмые стены, расцвеченные свечой. — Это моя берлога. Отсюда хожу в набеги…

— Могут зажать. Один выход… — Я покачал головой, а девушка удивленно хмыкнула. — Я Джимми.

— Крыса, — судя по интонации, представилась.

— Назвалась сама?

— Крысолов кличет Белкой. Но крысы живучее.

— Тогда Крыса. Ты говорила о тряске и высыхании… Это что? Потом, био…

— О, — она эмоционально хлопнула по лбу. — Тебе надо к Крысолову. Старый любит поболтать, как ты… И он умный, рассказывает всякое…

— Отведешь, — немедля ухватился за след. — Он будет со мной разговаривать?

Крыса неожиданно нахмурилась, несколько секунд усиленно соображала, морща лицевой образ.

— Да, будет. Отведу. И должок списан. — Девушка закусила губу. В глазах промелькнула хитринка. Святая простота. — Утырки сбили мне маршрут, я не могу вернуться с пустыми руками. Завтра сходим на точку, ты поможешь и тогда отведу.

— Договорились. — Я отложил банку. Желудок возмущенно пискнул. Желание хлебнуть водички промелькнуло на грани ощутимого. Аква в действии… А есть еще и био, о которой я выжму Крысолова досуха.

— Можешь приткнуться на коробках… Но бойся, позволишь лишнее, сцежу.

— Мне чет напряжно от намека… Ночь скоро?

— Время есть. — Она хапнула открытую банку и галету. Огонек свечи заметался.

— Родные есть?

— Сдохли, — зло выдохнула девушка. — Мать отец, были при группе Редута. Я мелкая была… А они сдохли.

Тема больная — видно. Но мои возможности поддержания разговора иссякли. Крыса уже отодвинулась на задворки памяти, в центральной извилине — образ Крысолова, как энциклопедии на двух ножках.

— Крыса и Крысолов…

— Пригрел, — односложно ответила девица. — Сам-то чего один?

— Не встретил своего Крысолова…

— Сука.

— Ждем молча?

Молчание не угнетало. Я привык… да и есть о чем подумать, наметить вектор действий, расставить акценты. Усмехнулся науке, вбитой Годри. Учение легло на благодатную почву, щедро сдобренную инструкторами… Но прошлое — прошлому.

Ночь отметилась куцыми вспышками за пластиковым барьером. От силы насчитал пару вспышек, пока притирался к тюкам. В иссушенной зоне иллюминацию не сравнить — полосует от бога…

Утро Крыса начала с попытки пропнуть мое бедро. Упреждающе вскинул руку и ее отнесло на исходные. Хоть за тесак не схватилась… Малюта скромно покоился в изголовье матраса. Видать, бдел…

— Заснул. Не боялся, что убью? — хмуро спросила она, разламывая галету. Мне не предложила, должок исполнен.

— Рискнул, — вдаваться в подробности не стал, хотя спал чутко — на щелчке, готовый пустить лопатку в ход с сцедить… А, сука, прилепилось словечко, пора чиститься.

Пошарил в рюкзачке, достал кусок концентрата и бутылку воды. Вставать не спешил, ожидая, когда девушка наметит утренний распорядок и решится на действо. Смутная она какая-то, неопределенная, только злые огоньки в глазах…

Крыса споро накинула куртку, подхватила секач и вещмешок. Человек — комета… Она махнула на выход, и я молча проследовал. Милая и почти уютная берложка осталась позади. Зашуршали каменные осыпи под осторожными шагами.

Шли порядка часа по лабиринту жилого квартала. Миновали территорию школы по небольшому стадиону, равномерно уставленному ржавыми бочками. Кое-где серели груды тряпья, трепетали клочья брезентовых тентов… Мертвый лагерь. Прошли пару улочек заваленных грудой битых машин, пересекли одичавший сквер, выглядевший символом усопших. В сплетениях сухостоя миновали покосившуюся кованную ограду.