Я смеюсь вместе с ним, но его замечание о моей моногамии не могу спокойно пропустить мимо ушей.

— Ну, моногамный я пока только один месяц. Просто до этого у меня не было хороших девочек. Это определенно для меня ново и интересно, но я не зацикливаюсь на этом. Надоест, вернусь к прежнему образу жизни.

— Не знаю, по мне дак неприступные крепости интересны только в начале. Ну, прикинь, ты на нее столько сил потратишь, чтобы завалить, а она в итоге оказалась скучной, зажатой и тебя разочаровала. Да ну, нафиг.

— Ну, не знаю, если ты про Юльку, то ее скучной вряд ли можно назвать. Взрывчатка еще та. Чуть задень, рванет так, что оторвет все на хрен. Мне, кажется, вы идеально подходите друг другу.

Мы переглядываемся и начинаем ржать.

— Я не настроен сейчас никого добиваться, а она сначала передо мной крутит хвостом, потом фыркает и постоянно динамит. К тому же такая, как она ищет идеального, а главное верного сторожевого песика. Это точно не про меня. Ни первое, ни второе. Я никогда не буду верным и никогда не буду бегать за ней с тапочками в зубах.

— Мне показалось, ты уже бегал, — смеюсь над другом.

— Это был чисто спортивный интерес, — отвечает с улыбкой, — мне быстро надоело и я переключился.

— Ну, как знаешь, — говорю, отпивая из бокала, и закрываю нежеланную для друга тему.

— Расскажи лучше, как у вас с Никой? — просит Игорь после небольшой паузы, — вы практически не расстаетесь с ней, это так не похоже на тебя.

— Ну, все подробности я тебе рассказывать не собираюсь, — тяну хриплым голосом с дебильной улыбкой, — но она так танцует, что башню сносит на раз. Такое не забудешь.

— Да, я помню, видел один раз ту видеозапись, что ты мне показывал. Охренительно, — томно выдыхает этот придурок, пошло играя бровями. На что получает мой предупредительный взгляд. Это теперь только мое и только для меня, по крайней мере пока.

— Эй, полегче. Ты же меня сейчас практически четвертовал взглядом, я не претендую, ты же знаешь, просто пошутил, — виновато оправдывается друг, — ты не задумывался над тем, что ты слишком вляпался в нее? Может у тебя это на всю жизнь?

И начинает противно ржать. Кто-то сейчас договорится, кажется.

— Не говори ерунды, какое на всю жизнь, мне двадцать три года всего, — прерываю его возмущенно.

— Ну, никогда не знаешь, когда повстречаешь на своем пути любовь всей своей жизни, и стрела Амура прострелит тебе сердце и яйца, — извергает этот долбонутый философ и снова ржет.

— Да иди ты, придурок.

Мы сидим с ним еще пару часов, пока друг не начинает явно клеить мимо проходящих девок и не цепляет себе самую желанную на этот вечер и ночь.

Я получаю сообщение от Ники, что она поехала домой совсем без сил. Они усиленно готовятся к какому-то фестивалю, поэтому работают на износ. Решаю дать ей сегодня выходной от наших изматывающих ночей и съездить переночевать к родителям.

Глава 37

Кирилл

Вызываю такси, раз уж выпил, не сажусь сам за руль. Для меня это железное правило. Еще давно в подростковом возрасте дал несколько обещаний матери на ее слезные просьбы, такие, как, например, никогда не пробовать наркотики, не садится за руль пьяным и все тому подобное, что касается моей жизни и моего здоровья. Не смотря на юный возраст, я уже тогда понимал, как она любит своего единственного сына и как для нее это важно. Я ее тоже очень люблю и никогда не хочу расстраивать, поэтому, как дал слово, так до сих пор его никогда не нарушил и не нарушу. В наших кругах это большая редкость, когда родители ладят с детьми, а дети с родителями. Мне повезло, меня очень любили с самого детства. Особенно мама. Я очень хорошо помню, как она не отходила от моей кроватки, когда я болел, никогда не доверяла меня няням, всегда все сама. Даже к любимой работе она вернулась только тогда, когда я уже достаточно повзрослел и не так часто нуждался в ее внимании. Сначала большую часть дня меня занимали педагоги, но и тогда мама какое-то время сидела поблизости, вроде занималась своими делами, но прислушивалась и была в курсе всех моих достижений. Потом я пошел в школу, и мне самому хотелось больше свободного пространства. Мама быстро это поняла и вернулась к работе окончательно. С отцом отношения складывались не так гладко. Он не одобрял маминой гиперопеки надо мной и постоянно обвинял ее в том, что она вырастит маминого сыночка. Она расстраивалась, закрывалась в комнате и долго плакала. Я знал об этом и потом очень злился на отца. Никогда не мог видеть ее слез и до сих пор не могу.

Потом мама смогла отпустить ситуацию и дать мне больше свободы. А в подростковом возрасте, когда взрослеющий организм требует приключений на одно место, со слезами на глазах попросила меня пообещать ей несколько важных для нее вещей. Мы оба знали, что слово я свое сдержу, и переживать об этом ей больше не надо будет. Хотя к тому времени мы с ребятами уже успели попробовать легкие наркотики, но после того, как дал слово ничего не курил и не пробовал.

Приезжаю домой уже почти в десять вечера и собираюсь сразу подняться на второй этаж, поздороваться с мамой. Прохожу мимо кабинета и вижу, что двери немного приоткрыты и там горит свет. Более того, я слышу оттуда приглушенные голоса. Подхожу ближе и прислушиваюсь.

— Извините, за поздний визит, но я сам только вернулся из командировки, рейс задержали, поэтому перенес встречу и заехал к вам в такой час, — раздается из-за дверей незнакомый голос, — вы же меня помните? Я Савельев Иван Григорьевич.

Я застываю у дверей, прислоняюсь ближе и начинаю впитывать буквально каждое слово, потому что услышал знакомую фамилию. Савельев. Ника тоже Савельева. И для нашего города это очень редкая фамилия, в принципе я больше никаких Савельевых и не знаю.

— Ничего страшного, присаживайтесь, я вас помню, конечно. Чем обязан? — спрашивает его мой отец.