Обычный рабочий возвращается домой после ночной смены. Спокойная и мирная жизнь утра меняется, когда работяга замечает на спине маленького сына цифры.
1.
Гена открыл дверь. Обтряхнул в коридоре ботинки от мокрого снега, вошёл в блок. Снял широкую чёрную куртку, повесил на прибитую к стене вешалку. Вынул из кармана ключи и бросил на тумбочку. Из внутреннего кармана вытянул смартфон и положил в карман джинсов. Повернул ручку накладного замка. Наконец-то дома! Отработав восьмичасовую ночную смену, всё чего он хотел это раздеться, съесть тарелку горячей еды и упасть на диван.
В доме пахло гороховым супом и рыбными котлетами. Катя гремела посудой на кухне. Гена снимал тяжёлые ботинки, наблюдал за хлопотами через прозрачное стекло кухонной двери. Закончив раздеваться, он, почёсывая бороду, прошёл в кухню. Девушка вертелась как юла и за готовкой совсем не заметила, что с работы пришёл ненаглядный муж. Глядя на целую тарелку рыбных котлет, лежащих на столе, Геннадий словно кот подкрался к добыче, и запустил когти. Делать замечание было поздно, кот с удовольствием жевал котлету и довольно улыбался.
– Ну куда ты хватаешь? Потерпи. Сейчас… – сказала Катя, подставляя щеку для поцелуя. Почувствовала жёсткие волоски. – У!.. Колючий!
– Я говрлодный… – пробубнил Гена высоко задрав подбородок. Широкая челюсть, перемалывала котлету. —
Катя отвлеклась от готовки, протёрла влажные руки полотенцем, погладила Гену по волосатой щеке. Убрала пружину непослушной пряди со лба. Высоченный, дотянуться до этой колокольни было не просто. Великан довольно замурчал.
– Скоро постригусь и побреюсь, – сказал он, обнимая жену за талию. – Пока некогда.
– Не надо, мне так нравится, – сказала Катя, продолжая гладить бороду. – Куда руки тянешь?! Гена!
Катя шлёпнула широченную руку. Медвежья лапа убралась от тарелки.
– Ну-у… – завыл Гена.
– Потерпи, совсем чуть-чуть осталось. Иди посмотри, как там Сава. Что-то он подозрительно молчаливый. И положи котлету, Ген, ну серьёзно, – сказала она, глядя как муж пытается снова зацепить приплюснутый кружок.
Проиграв поединок за котлету, Гена вышел из общей, на две семьи, кухни и вошёл в коридор. Они жили в блоке общежития с ванной и туалетом, а также одной просторной, и другой чуть по меньше, комнатами. Войдя в меньшую из комнат, которую они приспособили в детскую, он увидел, что с Савой всё в порядке, малыш лежал на спине и махал ручками, пытался поймать кружащие на подвеске ракеты. Как только папа вошёл, Сава зашевелил активно ножками и ручками. Гена осторожно подхватил сына, поцеловав в щеку, ласково спросил:
– Как дела бандит?
– У-и-и-а-а-а! – запищал радостный Савелий.
– Не обижал мамку. А? Савка? Что расскажешь мне?
– У-а-п-р-р! – вёл диалог с папой Савка.
Гена покачивал малыша, ходил по комнате. Глядя в маленькое личико, он чувствовал, как тепло проходит по всему телу. Мягко, легко и уютно. А ты тяжёленький уже, сына… растёшь.
– Гена! Иди садись, всё готово! – раздался из кухни голос Кати.
– Ладно, – сказал Гена и вернул Саву в кровать. – Полежи пока папка кушает, хорошо?
Малыш радостно запищал, расправил две крохотные пятерни и вращал ими в разные стороны в знак одобрения.
Гена запустил рукой маленькие ракетки по кругу, вышел из детской и пошёл есть. Стуча ложкой, он как экскаватор черпал гороховый суп и опрокидывал громадные порции внутрь себя. Катя сидела напротив и с умилением наблюдала, как голодный муж, ложка за ложкой, уменьшает содержимое тарелки. Закончив с супом и приступив к рыбным котлетам и пюре, Гена мурчал от удовольствия.
– Не торопись, подавишься, – сделала замечание Катя.
– Угу, – не отвлекаясь от тарелки ответил Гена. Ему было тепло и уютно. За спиной запотевшие окна скрывали падающий, большими хлопьями, снег. На плите, пыхтела паром кастрюля – Катя варила картошку на завтра. Бурлила вода, за спиной гудел холодильник, звенела ложка об тарелку. Присутствие Кати добавило к запахам пищи тонкий аромат шампуня, кажется абрикосового.
Гена опрокинул последнюю ложку супа, сыто зачмокал губами, встал. Вымыл за собой посуду. Обхватил Катю за талию, и вместе они вышли в коридор, по дороге заскочили к Саве и достали малыша из кроватки. Все втроём направились в большую комнату, куда он стремился всю рабочую смену. Гена упал на диван и включил телевизор. Лёгкая Катя села рядом, передала сына, Савка ёрзал и махал ручками. В телевизоре, вместо обычной телепередачи для домохозяек, показывали предупреждение, написанное белыми буквами на чёрном фоне:
«ЦИФРЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЧАТ. ЕСЛИ ВЫ МОЖЕТЕ ИХ НАЗВАТЬ ИЛИ ЗАПИСАТЬ – НЕ ПЫТАЙТЕСЬ. ЭТО СМЕРТЕЛЬНО ОПАСНО!»
Катя и Гена переглянулись.
– Что за бред?! – сказал Гена. – Ты включала уже телевизор?
– Нет, я с самого утра на ногах, ничего не трогала, даже в телефоне не сидела, – сказала Катя.
Гена посмотрел на ёрзавшего в руках Савку, которого кажется забавляли странные картинки в телевизоре. Присмотрелся. Между лопаток, через ткань пижамки просвечивались зелёные цифры, как на электронных часах. Поднял сына на уровень глаз: «12. 07. 2111. 86». «Это что ещё такое?» – подумал Гена.
Телевизор завещал на всю комнату:
«Цифры ничего не значат! Не произносите цифры в слух! Не пытайтесь их написать! Это смертельно опасно! Оставайтесь дома! Если можете назвать или написать – не делайте этого! Это смертельно опасно!»
Телевизор повторял эту фразу по кругу.
– Зай, ты это видишь? – повернул к жене ребёнка Гена. Но как только он это сказал картинка пропала и на её месте появился пожилой напуганный лысый человек в очках с толстой оправой и в клетчатой рубашке. Поверх рубашки на нём был белый халат. Обратив взгляд в камеру, он рассеянно спросил