Далеко не все жители города считали себя ценителями классического искусства, однако гастроли известного музыканта вызвали настоящий ажиотаж, и пространство театра наполнялось достаточно быстро. Толпа из фойе постепенно перемещалась тонкими ручейками в партер, амфитеатр, на балконы.

Вероника тоже прошла по темно-зеленой ковровой дорожке в огромный зрительный зал, окруженный тремя ярусами балконов с позолоченными лепными бордюрами, и взглянула вверх. Хрустальная люстра из тысяч граненых пирамидок, помимо внешнего великолепия имеющая свойство превосходно рассеивать звук, и очаровала, и необычайно заинтересовала ее. Вот если бы эти мелкие хрусталики могли накапливать или передавать энергоформы! Впрочем, все равно на Земле не существует способа их хранения.

Наконец прозвучал третий звонок. Люди в зале постепенно успокаивались, словно муравьи в разворошенном муравейнике. Свет в плафонах из белого матового стекла начал таять, погружая в полумрак затихающий зал.

Вероника с волнением ожидала начала, ведь сейчас на сцену должен выйти человек, который является целью ее очередной командировки и с которым связаны надежды ее коллег. Именно энергоформы правильной структуры – основа для дальнейшего развития Эллиолании, в том числе и для продолжения контактов с земным миром. Сколько выдвигалось теорий, сколько экспериментов проведено безрезультатно! Кое-что удавалось сделать, но слишком много ресурсов приходилось тратить на обработку хаотично полученных образцов.

Объявили программу концерта, состоявшего в этот вечер из первых трех сюит, и вскоре появился Евгений Ковалёв со своей загадочной виолончелью. Неизменная улыбка, элегантный поклон залу. Вспыхнули приветственные аплодисменты. Евгений не спеша подошел к небольшому подиуму в центре. Виолончель привычно коснулась его колена, наклоняясь к левому плечу, и замерла в ожидании.

Невероятно! Еще за мгновение до того, как смычок достиг струн, Вероника почувствовала неведомый импульс. Маленькая синяя искорка на запястье вспыхнула настолько ярко, что девушка невольно прикрыла браслет сумочкой.

Это то, о чем грезили ее соотечественники! Стало понятно, что в этот раз их надежды оправдались. Певучие звуки удивительного инструмента с изысканными изгибами корпуса несли в себе кроме обычных колебаний воздушной среды нечто, не объяснимое физическими теориями, но тем не менее трогающее до глубины души каждого из присутствующих в зале.

Вероника зачарованно смотрела на сцену. Вибрирующе-скользящие движения левой руки музыканта по грифу вместе с плавным ходом смычка в правой казались священным ритуалом, заставляющим это создание дарить свой волшебный голос.

Что она сможет сказать человеку, который обладает таким невероятным даром? Ведь дело не только в технике. Каким-то непостижимым образом ему удается наделить эти звуковые волны потоком особой энергии, которая так важна для всей Эллиолании.

Виолончель в приглушенном свете предстала неким потусторонним существом даже для обитательницы другого измерения. Возникало впечатление, что струны, выходящие из красивого точеного завитка верхней части грифа, не заканчиваются на корпусе, а тянутся через весь зал и теряются в бесконечности.

Звуки подкрадывались осторожно и медленно, один за другим, завораживая и не отпуская. Неужели Иоганн Себастьян Бах, когда-то создавший эти фантастические сюиты, тоже родился в земном мире?

Нахлынуло чувство странного освобождения от обычного восприятия, словно поднимающее выше и выше, за пределы стен, ограничивающих пространство. В какой-то момент Вероника перестала понимать, где находится. Неведомая сила проникла в сердце, вызывая состояние терзающей тоски и ликования одновременно, не отделимое теперь от ее существа. Казалось, что с исчезновением этих звуков исчезнет она сама и всё вокруг.

Евгений предпочитал не давать интервью и не участвовать в различных мероприятиях сразу после выступления, но сегодня предполагалось лишь обменяться несколькими фразами о предстоящей поездке, поэтому он поспешил к небольшому конференц-залу, в котором была назначена встреча.

Окинув взглядом интерьер, он остановился в дверях. Похоже, помещение давно не использовалось по назначению: тяжелые портьеры местами сорваны с карнизов, большой стол в центре завален реквизитом и рулонами драпировок.