– Но у него осталось только перо…

– Васса, – перебил Маг, – он просто-напросто его сожрал.

Я сглотнула комок в горле.

– Зачем ему жрать его?

– За тем, зачем он всех жрёт.

– Да он был в слезах!

– Ну уж нет. Венька не станет плакать о бедной птичке. Нет моральных причины и следствия, помнишь? Инстинкты. – Маг уколол меня тёмными глазами. – Может, он им пасть обжёг.

Я отвернулась от Мага, уверенная, что он умышленно меня расстраивает. Потом уже не уверенная. В ванной капал кран. Я подхватывала капли, катала их по ободку раковины и отпускала в слив. Сон как назло ушёл. Вокруг козырька под окном шептались зимние ветры. Козырёк был неловко скроен по левому краю, погнутый кусочек металла тренькал, словно на нём повис и раскачивался один из молодых ветров.

– Вы давно здесь живёте? – спрашивал Маг у мамы следующим вечером.

– С тех пор как Вассе исполнилось пять.

Надо же. Вспомнила про меня.

– А ты где вырос?

– Я много переезжал.

– Папа военный?

– Я сирота.

– Ох… мне так жаль…

– Да ничего, вы же не знали.

– Да вообще Васса могла бы и сказать…

Просто удивительно как я повсюду оказываюсь виноватой. Ладно хоть папа на меня не гонит.

– Пошли в гараж, – позвал папа. Ему наскучило слушать не надоедающий маме и Магу разговор. Интересно, у меня уже что-то на лице написано, что он меня в гараж потащил на ночь глядя?

Мы ушли. И позже, сходив в гараж и даже прогулявшись вдоль поздних по-новогоднему обаятельных витрин, убедились, что наш уход прошёл незамеченным. Мы нашли обоих на том же месте и за тем же занятием. Во время прогулки я купила колоду гадальных карт, то есть выпросила у папы. Соблазнилась таинственной оживлённостью рисунка на обложке. Свет от витрины падал на стекло киоска, выхватывая половину лица женщины в зелёном, держащей с хитрой улыбкой кубок. Дома я решила подарить их Магу. Он как раз направился в комнату. Шёл одиннадцатый час, мама к этому времени уже с трудом составляла ему компанию. Маг вытащил из брюк ремень и полез в кровать. П-0зростое действие превращалось в выступление под куполом цирка, оттого что у него были неудачно сломаны нога и рука. Переломы зажили крайне быстро, но психологически он не готов был с ними распрощаться. Ещё не прошло даже воспоминание о боли. С памятью о воспалении лёгких он справился быстрее. Иногда бывало кашлянет, на лице отразится удивление, и кашель оборвётся, словно актёрский по недовольной отмашке режиссёра.

– Я кое-что тебе принесла… – неудачная интонация беспомощно повисла в воздухе.

Маг удивлённо принял маленький прямоугольник. Лицо его скривилось, я поняла, что подарок некстати.

– Нужно заряжать, энергию тратить.

Он засунул колоду под подушку, не открывая.

– Может, научишь меня? – робко попросила я.

– Может быть… не сейчас.

Он начал расстёгивать рубашку. Я знала, что это значит. Пошла за тазом. Маг ждал меня.

– Почему всё-таки ты не даёшь ранам зажить? – спросила я.

– Каждая ранка – место контакта с когтями Веньки. Мой организм устроен таким образом, что выталкивает чужеродные клетки к ближайшему выходу. Организму надо лишь немного помочь.

– И как ты поймёшь, что уже достаточно?

– Когда перестанут образовываться плотные пробки. Края должны сойтись, как царапины.

На следующий день Маг дважды просил прочистить раны. Я сожгла похожие на головки наушников желтоватые кусочки кожи, вымыла таз и забралась по кровати к подоконнику, минуя Мага. Я стояла на коленях у окна, уперев руки в узкую белую полоску подоконника. Метель облепила мир белой мукой. Метель – подружка зимних ветров. Она липнет и увивается за ними. Я вздохнула. Маленький зимний ветер бренчал неловко срезанным уголком карниза. Моё место было там, за окном…

Прикосновение к лодыжке заставило ощутить телесный вес, я снова почувствовала себя материальной и плотной, не годящейся для путешествий за окном, в липкой метели. Я обернулась – Маг предупреждающе смотрел в ответ.

– Просто хотела полетать немного… за апельсинами и обратно.

Тоже мне прегрешение.

Маг недоверчиво убрал руку.

Я села на край кровати, разглядывая свои цветастые ноги, представила как чёрная ткань с огромным цветочным принтом развевается за мной на ветру, контрастно белой земле и сизому небу, похожему на северное море. Вот и влипла. Никакой свободы передвижения. Как оно на свободе, спрашиваешь? Да ничего там, на свободе. Не имеет пребывание в Чертогах нечисти никакого отношения к свободе.

– Тимур, – я прерывисто вздохнула, разглядывая в окно скачки метели. – Как ты смог жить с братом?

Маг тоже вздохнул.

– Я говорил тебе, – спокойно ответил он. – Связь уже не разрушить.

Видимо, я должна была этим удовлетвориться, в конце концов… да, наше скреплённое рукопожатием соглашение об откровенности приносило плоды, он о многом рассказал с тех пор и почти ничего не потребовал взамен…

Связь не разрушить. Мне от того нисколько не легче. Под горлом растекается уксус, скоро я должна буду увидеться с ним. Не закричу ли я, когда он, «добродушно» улыбаясь, выйдет мне навстречу? Десять к одному, что закричу. Закричу, как свинья, которая поняла, что её будут резать.

Маг смотрел на свои руки поверх пододеяльника. Он бы не стал кричать, даже когда был лет на пять младше. Не удивлюсь, если, когда Венька вцепился в него, борьба прошла в полном безмолвии.

– Я перестроил свою жизнь ради него.

Маг замолчал. Он не хотел говорить. Я оторвалась от окна, чтобы лучше видеть его лицо.

– Я был только подростком, – пренебрежительно оценил себя Тимур, – его нападение было для меня не меньшим откровением, чем его намерения для тебя. Я не предполагал, что он так поступит, что несмотря на мою заботу, несмотря ни на что, я лишь мясо для него. Я не мог никому сказать, а после переворота и не хотел, что мне нужна помощь с ним. Маленькая слабость достаточный повод для нового переворота. Сейчас – не думаю, что кто-то из магов или адептов способен был помочь.