На самом же деле он, спрятавшись за спиной высокого соученика по имени Датан, только делал вид, что внимает поучениям наставника, а сам – предавался мечтам. Мысли его невесомым камышовым пухом витали над заливными лугами в устье Священного Хапи 2 , вдали от мирской суеты, где его отец и старший брат Агарон каждый год по окончании паводка пасли скот городской знати.

Как наяву Эли представил себе: вот он бредёт по колено в воде, руками осторожно раздвигая стебли тростника. За ним следует Агарон, цаплей задирая длинные ноги. Там, за зарослями камыша на чистую гладь озерца только что приводнилась стая гусей. Вот они – совсем близко! Глава семейства, огромный жирный гусь, опасливо озирается. Неужели, почувствовал угрозу?! Эли замирает. Наконец, вожак стаи опускает голову в воду в поисках корма. Эли медленно достаёт из-за спины лук, из холщовой сумки на поясе у живота – стрелу, оглядывается – брат утвердительно кивает, взяв свой лук наизготовку. Они выскакивают на чистую воду, одну за другой выпуская стрелы в зазевавшихся птиц. И вот уже одна птица бьёт крыльями об воду, поверженная меткой рукой Эли, вторая, третья…

Мальчик вздрогнул – он так увлёкся мнимой охотой, что чуть было не разразился победным кличем!

Пронесло! Шамма-писец задумчиво ковырял пальцем в ухе, устремив взор к небу…

Эли пригнулся, как за щит спрятался от взгляда наставника за спиной Датана. Он и вовсе закопался бы с головой в утрамбованный песок под собой, лишь бы учитель не мешал ему мечтать…

Вот отец палкой разгрёб тлеющие угли, достал из песка запечённую в глине тушу гуся, разломал её на части. Жир капает с кончиков его пальцев – таким упитанным был гусь! Отец протянул Эли самый большой кусок мяса, дышащий ароматом. Обильные слюни невольно заполнили рот мальчика…

– На сегодня, достаточно, – наконец-то раздался хриплый голос учителя. – Вы свободны.

– Приди ко мне, Тот – священный ибис. Приди ко мне, направь меня, сделай меня умелым в твоём искусстве, ибо твоё искусство – самое прекрасное. Ведомо каждому: кто владеет им в совершенстве, становится вельможей, – хором затянули ученики молитву, которой они начинали и заканчивали учебный день.

Аккуратно опустив глиняные дощечки в большой плетёный ящик в углу навеса, будущие учётчики муравьиной цепью засеменили мимо писца, кланялись ему, сложив домиком руки над головой. Шамма внимательным взором провожал каждого, словно хотел удостовериться: крепко ли он вдолбил в головы учеников знания, не остались ли их уши закрытыми.

Не успели они переступить границу храма мудрости, как зычный голос Датана вознёсся над площадью:

– Айда купаться!

– Айда! – закричали мальчики и побежали в сторону города, чьи стены из обожжённых глиняных блоков высились на расстоянии примерно пяти полётов стрелы от их поселения. Там, под западной стеной крепости протекала река.

Кто-то звонким голосом на бегу запел гимн богу Сетху, остальные тут-же подхватили:

– Восхваление тебе, Сотрясающий небеса, Громогласный, Владыка северного неба.

Позволь мне взлететь на крылах твоих, о Сетх, и нестись, подобно невидимому ветру.

Привяжи меня крепко к доспехам твоим, которых ничто не в силах разрушить.

Лодка моя готова к плаванию, и Ты становишься у руля ее…

Зэев изо всех сил пытался угнаться за остальными.

– Кочка-яма, не отставай! – кричали ему мальчишки.

Да где там, с калеченой-то ногой. Он бежал всё медленнее и медленнее, пока вовсе не остановился. Сквозь слёзы бессилия и обиды Зэев смотрел вслед удаляющимся товарищам.

Ещё миг, и последняя фигурка скрылась за барханом.

Ничком упав на раскалённый песок и уронив голову на руку, Зэев горько зарыдал.

– Ненавижу! Ненавижу! – слышалось сквозь плач.

Прошло немного времени, как кто-то коснулся его затылка.

– Ты чего, брат? – перед Зэевом сидел на корточках Эли и тяжело дышал.

Сердце Зэева радостно забилось: «Вернулся! За мной вернулся!»

– Споткнулся, – вытирая предплечьем слёзы насупился он, старательно скрывая истинное настроение.

– Вставай, я тебе помогу.

Опершись об протянутую руку, Зэев тяжело поднялся и захромал рядом с Эли, мысленно проклиная и свою покалеченную ногу, и египтян, по чьей вине это случилось.

Зэеву было пять лет, когда его отца, свободолюбивого, ненавидевшего египтян, схватили по чьему-то доносу. Как узнаешь, кто из односельчан его предал, если Навин в открытую, ни от кого не скрываясь, убеждал соплеменников вернуть себе Ханаан 3 , где до прихода египтян жили хабиру? Его осудили за неугодные Непостижимому богу Амону Ра разговоры, сослали на медные рудники Синай 4 . Все в деревне знали: добывать медь в шахтах – адский труд, гибельное дело.

Не успела семья оправиться от горечи расставания с кормильцем, как в один из вечеров сезона шему 5 сборщики налогов наведались в их дом. Зэев и его младшая сестра Нава в это время у входа в жилище перебирали овечью шерсть.

Их было двое: писец – коренастый широкоплечий мужчина средних лет с тканевой сумкой на плече, и его помощник – невысокий юноша с уверенной улыбкой на вытянутом лице. Оба в схенти 6 и сандалиях. На их гладко выбритых головах играли блики от заходящего солнца.