– Думаю, той ночью, когда я окатила вас «Животной страстью», вы не просто так бродили по лесу. Вы шли к оврагу, чтобы убедиться, что Сажель выпуталась. И явились бы туда раньше, если бы я вас не задержала «творческим экспериментом».

Я намеренно игнорировала его полыхающий взгляд. Свое чувство вины пусть подпитывает в себе самостоятельно, я в таких глупостях участвовать не буду. Мне папиных тараканов хватает.

– Карпова! Это красиво придумано, но…

– Вы воспользовались сетью, видя, что заряда в ней почти не осталось и за короткий срок она не нанесет большого вреда. Любая тигрица выпуталась бы за полчаса, дав вам отсрочку. Та ловчая сеть оказалась бракованной, но кто мог об этом знать? А потом вы достали для Сажельки «Сомнию» и…

– У вас слишком доброе сердце. Особенно в отношении монстров, – скривился магистр.

– А еще вы помогли мне освободить ламбикуров в Индии. Вы даже шурха, добытого из моих волос, убивать не стали. Да какое же вы зло?!

– Вы обещали, княжна. Что не простите, – заупрямился Салливан. – Так будьте последовательны и не вздумайте меня жалеть.

– А если вздумаю? Накажете? – насупилась я, ерзая в платье. – Шлепать будете?

Тело кипело жаждой действий. Хотелось то ли с поцелуями броситься на него, то ли с кулаками… Никак не удавалось определиться в своих желаниях.

– Вы похожи на нахохлившуюся либри, Карпова. Поперхнувшуюся жуком-короедом.

– А вы мастер комплиментов. Хотите я расскажу, кто вы, магистр Салливан? – я задрала подбородок и посмотрела прямо в серые льдинки, искрившиеся на дне чем-то неизведанным, но безумно любопытным.

– Рискните.

– Вот эти ваши часы идиотские со стойким привкусом нафталина – они вам правда дороги. Как память. И хвостик завязывали вы, а не Блэр. Сами рассказывали, что в магприюте вас так научили, – пробурчала, не отрывая пристального взгляда. Кто из нас в ком тонул, было уже не разобрать. – Блэр сказал, что в юности вы любили животных и вырезали фигурки из дерева. А еще водили дружбу с поварихой и недурно готовили. И вы вспомнили все этого намного раньше, чем я вытолкнула из вас драного принца.

– Это мелочи, лежащие на поверхности. А что на дне? Кто? – прохрипел Салливан, пряча руки за спину. Словно сам себе запрещал прикасаться. – И что он еще способен натворить?

– Блэр говорил, что ему все труднее заставлять вас переступать через принципы и врожденную нравственность!

– Правда? А мне кажется, что я лично с вами, княжна, переступил все, что можно и нельзя, – магистр навис надо мной серой тучей, от заиндевелых глаз веяло холодком. – И не один раз.

– Вы не могли ничего поделать. С собой и… со мной.

– С вами я очень многое смог поделать. Ублиум Мортиса я пока не ел. А хотелось бы, – выдохнул тяжело.

– Вас толкали капли! – призналась пылко. Пусть уж лучше винит магические инстинкты, чем считает себя злом во плоти.

– М-да… Капли, – раздраженно повторил Салливан. – Я слышал тот разговор. Как в тумане, но слышал. «Магическая физиология»! Превосходно. Спятившие капли, голос, нашептывающий злодейские идеи, Судьба-богиня, та еще затейница… Такое чувство, что я сам в этом мире уже ничего не решаю!

Я отвернулась, обхватила себя за подмерзшие плечи и прошлась до окна. Белые шапки теплиц, ажурные ворота Заповедника вдали, темно-зеленая стена, сотканная из елового воинства… Привычный вид успокаивал и притуплял желание кого-нибудь придушить.

Не так чтобы сильно притуплял. Но пока хватало.

– Вы так говорите, словно в притяжении капель-половинок есть что-то дурное, – пробормотала в недоумении. – Мои родители ни разу не жаловались на магию, искрящую между ними. Да и госпожа Пламберри не считает это смертельным диагнозом. А вы так морщитесь, словно хворь какую неприличную подцепили.

– Ваши родители тоже с шестнадцати лет слышали голос, подстрекающий к омерзительным делам? Их дух тоже пытались подавить, усыпить, выгнать из плоти? – Салливан распалялся все сильнее. Сопел загнанным горным троллем и мерил нервными шагами палату. – Их превращали в немых свидетелей творившегося безумия? В кукол, в марионеток?!

– Всякое бывало, – я повела плечом, с трудом понимая, куда он клонит.

Единственное, что пока четко осознавала моя извилина: целовать меня тролль не планировал. А жаль. Мне очень хотелось вспомнить его вкус и сверить его с воспоминаниями. Убедиться, что это все было наяву.

– Вы не понимаете меня, да, княжна? – догадался он с неприятной насмешкой. – Больше никто не будет управлять моей жизнью. Ничто не заставит меня думать, что я чего-то хочу, если я не хочу. Доступно объяснил?

Он остановился поблизости, подцепил мой подбородок и подтянул к себе. Так, чтобы каждое слово, брошенное с неприкрытой яростью, вбивалось мне в ухо и отпечатывалось в сознании.

– Никто. И ничто. Ни паразитирующий дух доисторического маньяка. Ни шурхова богиня Судьба, – шипел возмущенно Салливан, окатывая горячим дыханием мой подбородок. – Ни драная капля, что нестерпимым, мучительным магнитом тянется к другой. Что вытрясает всю душу, что разрывает в клочья плоть. Путает мысли, велит нарушать все мыслимые правила, все собственные принципы… Заставляет творить безумства, за которые, по-хорошему, меня следовало бы лишить головы…