Могу заверить Вас, Юрий Владимирович, что поймать себя на "шпионстве" никто из нас не позволит. Если решено меня арестовать, то придется сажать за то, что я делаю в действительности, т. е. за мои коммунистические и демократические убеждения и действия. За это придется и судить. Правда, у "правосудия" и теперь в запасе имеется "институт" им. Сербского. Но я надеюсь, что сейчас и в Советском Союзе и за рубежом найдется не так много тех, кто поверит, что сказанное, сделанное и написанное мною - бред сумасшедшего. 1964-65 годы кое-чему научили. Теперь не удастся, как в те годы, спрятать написанное и сделанное мною, т. к. всё это уже является достоянием широкой гласности.

Однако, несмотря на это, никто, я в том числе, не может быть гарантирован от произвола. Опыт показывает, что отдельный человек бессилен перед произволом КГБ. Десятки миллионов ни в чем не повинных людей замучены в застенках, расстреляны, уничтожены в лагерях смерти только потому, что выступали против жестокой организованной силы в одиночку. Чтобы этого не происходило в будущем, люди должны организоваться для защиты своих гражданских прав. Этим я и буду заниматься впредь, основываясь на Конституции СССР и действующих законах. Буду организовывать людей для коллективной защиты тех, на кого обрушиваются беззаконные судебные и внесудебные репрессии.

Сейчас во всем мире много говорят о сталинизме. Судят и рядят о том, возрождается он или нет. Еженедельник ЦК итальянской компартии "Ринашита" начал дискуссию по этому поводу. Я буду рад, если это письмо попадет в "Ринашиту" и будет опубликовано, как сигнал о проявлении тенденций к возрождению сталинизма в СССР.

В заключение один вопрос, не относящийся прямо к теме моего письма. Я обращаюсь к Вашей совести и прошу - сделать все, чтобы семья моего друга Костерина А. Е. была оставлена в покое.

Не мне рассказывать Вам, что пережил сам Алексей Евграфович по милости учреждения, которое ныне возглавляется Вами. Пытки в застенках госбезопасности, 17 лет сталинских лагерей смерти и жестокая травля, которой он подвергался до конца дней своих, - по-моему, цена достаточная, чтобы получить право на спокойное переселение в мир иной. Однако, его лишили и этого. Вряд ли уместно рассказывать в данном письме, как сотрудники КГБ провожали в последний скорбный путь прах этого мужественного, кристальной честности коммуниста-ленинца-интернационалиста, непоколебимого защитника малых гонимых народов. Эту последнюю картину я, как сумел, описал в сборнике, посвященном памяти писателя. Сборник получил широкое распространение в "Самиздате" и отпечатан по заказу Фламандского Комитета сотрудничества с Восточной Европой в типографии издательства "Посев" отдельной книжкой. Образцы того и другого я Вам не посылаю, т. к. мне доподлинно известно, что в КГБ они имеются и лежат без употребления. У нас же - друзей Костерина - их очень ограниченное количество, и находятся они в непрерывном обращении. Сейчас Костерин мертв, и из уважения к его памяти, учитывая его более чем полувековой большевистский стаж, будет справедливо не вымещать зло на его семье. Ни сам Костерин, ни его семья уже ничем Вам повредить не смогут, и было бы просто бесчеловечно продолжать преследование беспомощных людей.

27 апреля 1969 года П. Григоренко

Москва, Г-21, Комсомольский проспект,

14/1, кв. 96. Тел. 2-46-27-37

Р.S. Я ничего не написал о самой большой и наиболее низменной провокации против меня и моих друзей в Москве - незаконном ведении против нас следствия (без нашего участия) в Киеве, Харькове и о судах над разработанными нами документами в тайне от нас - в Ленинграде, Москве, Симферополе, Ташкенте. Не пишу не потому, что не знаю об этом и не потому, что меня не возмущает сей произвол, а потому что это тема специального письма.

Правда, адресовано оно уже будет не Вам.

29 апреля 1969 г. П. Г.

КОНЕЦ ИЛЛЮЗИЙ

Заявление по поводу ареста Яхимовича Ивана Антоновича

Итак, первый круг прозрения человека в нашей стране завершился и для Ивана Антоновича. 24 марта он арестован, и сейчас для него создается искусственное дело.

Это - конец всем иллюзиям, тайным надеждам, что страшные дела - просто ошибки, а взгляды руководителей партии и государства соответствуют тем идеалам, о которых они говорят с официальных трибун. С арестом эти иллюзии исчезают. Того, кто является действительным коммунистом, теперь уже никогда и никому не обмануть никакими велеречивыми заявлениями. Для людей особо чувствительных это самый тяжелый, самый страшный перелом в жизни. Я все это испытал сам в свое время.

Теперь это испытание выпало и на долю моего дорогого друга. Каково ему, вы можете судить по письму, которое он написал перед самым своим арестом. История рождения этого письма тоже поучительна. В отношении Яхимовича велось дело. На последнем перед его арестом допросе ему предъявили клеветнические показания одного из преподавателей Сельхозакадемии и такого же рода характеристику первого секретаря Краславского райкома партии. И Иван сделал правильный вывод: если следствие пошло на фабрикацию подобных документов, значит вопрос о его аресте и осуждении предрешен. Воспользовавшись тем, что его в этот раз отпустили домой, он и написал письмо. Кто его прочитает, почувствует, какая невыносимая боль звучит из каждой его строчки. Боль не за себя, не за свою искалеченную жизнь, а за дорогие сердцу, так безжалостно попранные идеалы.

Да, Иван человек с обостренной чувствительностью, человек беззаветно преданный идеалам, усвоенным еще в детстве, человек очень честный, доверчивый, любящий людей. В каждом шаге, в каждом его действии - моральная чистота, цельность натуры, вера в людей, в правоту дела, которому отдавал всего себя. Надо было видеть, как он разговаривал с людьми, как относились к нему они, какая трогательная дружба была у него с женой, как любили своего отца три его дочурки, старшей из которых всего 8 лет, чтобы понять, какой это чистый, честный, светлой души человек.