Да, человеколюбия в этот момент во мне осталось маловато.

– Что? – Весенний сектант решил не верить своим ушам и уточнить еще раз.

– То, – в рифму ответила я и иронично хмыкнула. – Что ж ты не в бархатном халатике-то, горемычный? Или перевелись в вашей обители разврата и бреда эффектные шмотки? Надо было подготовиться и запастись не только пижонистыми пиджаками! А то тебе девственности дев лишать, детей делать, а ты не в форме!

– Злата, ты что несешь? – судя по шоку в зеленых глазах парень явно решил, что бедная “попаданка” поехала крышечкой на почве высокой чести, которую ей оказали.

Но нет. Не дождетесь. Сначала поедут все остальные, а потом уже я!

– Претензии, – охотно пояснила я и взяла в руку вторую статуэтку, с удовольствием ощущая приятную тяжесть дорогого фарфора.

Домик-то скорее всего арендован, и за разбитые вещи этим перечитавшим “Двенадцать месяцев” извращенцам наверняка придется платить!

– Какие могут быть претензии, детка? Ты хотела приключений и потерять невинность, так ты ее потеряешь, – вновь вернулся к образу знойного мачо мой сумасшедший друг. Улыбочка Казановы на морде, огоньки Дон Жуана в глазах…

– Щ-щ-щас! – открыто расхохоталась я и пожалела, что обе руки заняты, а потому не получится продемонстрировать несколько исконно русских комбинаций пальцев. Особенно просилась та, что с участием оттопыренного среднего.

– Не щас, – почему-то возразил этот тип. – Чуть позже, но побеседовать надо.

– Слышь ты, – уже серьезно начала я, малость утомившись от бредовых разговоров. – Мне плевать какие спектакли вы тут разыгрываете – я домой хочу. И свои лапы ты ко мне не протянешь. Терять невинность с таким ненормальным, как ты, я точно не собираюсь.

– Правда-правда? – весело спросил он выпрямляясь и перешагнул через порог.

– Стоять. Не приближайся.

– А то что? – с искренним интересом спросил Весенний и, нагло ухмыльнувшись, сделал еще один шаг.

– Узнаешь! – щедро пообещала я неведомое что-то, так как конкретных мыслей в голове сейчас не водилось.

– Интригуешь, – промурлыкал соблазнитель из Кукуево и с историей болезни в Кащенко.

– Интригуйся в другом месте. За углом, – мотнула я головой, намекая, что пора бы гаду свалить.

– Зачем? Это как бы моя спальня, может, я спать хочу?

– А я что тогда тут делаю?

– А ты Злата, тоже будешь тут спать. В свободное от секса время.

Ба-бам-с. Это мой здравый смысл грохнулся на пол под натиском воинов наглости оппонента.

– Что?..

Он не ответил, подарив еще одну крайне борзую улыбочку, и вразвалочку двинулся ко мне. Я немного подумала, взвесила статуэтки в руке, выбрала ту что полегче и с сожалением во взгляде запустила искусно вылепленную пастушку в Весеннего психа. Вот уж точно весеннего! Недаром говорят, что в этот период у неадекватов обострения.

– Ты что творишь?! – рявкнул Кристиан, ожидаемо уворачиваясь от снаряда.

Пастушка влетела в стену и, мелодично разлетевшись на осколки, музыкально осыпалась на пол. Аминь, покойся с миром, ты долго украшала эту комнату, мне реально жаль!

– Самозащиту! – торжественно выдала я в ответ, уже прикидывая, как скоро успею вытащить из-под кровати канделябр.

– Это вандализм! Ты зачем Аннушку разбила?!

– Ты им даже имена давал? – поразилась я.

Судя по перекошенной и злобной роже – давал.

Я посмотрела на томную деву в неглиже в во фривольной позе, которая пока еще была целехонька.

– А это кто? Софьюшка?

– Это бесценное произведение искусства!

– Да? – не на шутку заинтересовалась я, разглядывая барышню более внимательно – Тогда будет обидно, если Софьюшка разделит судьбу Аннушки.

А дальше получилось случайно. Само, ей богу! Софьюшка оказалась тяжелее своей товарки, а ладошки у меня уже были такие потные и слабые от всех переживаний… статуэтка выскользнула из рук и, рухнув на пол, раскололась.

Кристиан, стоически переживая боль потери и грозно рыча, двинулся ко мне с неумолимостью ледокола “Арктика”.

Наша схватка была краткой, но эпичной.

Он ко мне, а я от него! В обнимку с канделябром, который таки успела вытащить из-под кровати и запрыгнуть на оную, в попытке удрать. Но Крис подло схватил меня за ногу, я рухнула на мягкую перину, а канделябр вылетел из пальцев и торжественно усвистел в сторону ваз, которые я заботливо поставила в ряд у стеночки на случай необходимой самообороны.