Это Джейкоб, и он кричит, умоляет меня, разрушает меня. Я выдерживаю короткую дорогу домой, не проронив ни слезинки. К счастью, репортеров там нет, и я знаю, почему они уже ушли, но благодарю Бога, что они это сделали. Я бегу прямо в старую комнату Джейкоба и бросаюсь на кровать, впадая в истерику. Простыни все еще пахнут им, и это — рай и ад одновременно. Все, что я представляю, когда закрываю глаза — его лицо.

***

Через несколько часов я слышу, как открывается и закрывается дверь. Кэм, должно быть, дома. Чувствую себя грязной, зная, что он здесь, и я немедленно иду в душ. Как бы это меня ни убивало, мне нужно смыть с себя все следы Джейкоба. Душ маскирует мои слезы, и я клянусь, это чудо, что они у меня еще остались. Когда я заканчиваю, спускаюсь вниз, чтобы посмотреть, куда делся Кэм. Знаю, что мне нужно рассказать ему, что произошло, он должен знать, что я сделала.

Когда прохожу через гостиную, его нигде не видно. Я собираюсь направиться на кухню, но в этом момент меня дергают за лодыжку, и я падаю на пол. Я вскрикиваю, приземляясь на ногу, и боль пронзает ее насквозь, чья-то рука зажимает мне рот, и меня тащат под стол. Я борюсь и пытаюсь освободиться, но тот, кто держит меня, слишком силен.

— Не двигайся, они тебя услышат. — Голос Кэма звучит у меня в ухе, и я сбита с толку. Я пытаюсь убрать руку ото рта, но безуспешно. — Прекрати, нас больше не найдут. — Его голос приглушен и в то же время полон паники. Я понимаю, что проблема Кэма гораздо серьезнее, чем кто-либо думает. Он явно теряет связь с реальностью, и я боюсь, что он может страдать от посттравматического стрессового расстройства. Понятия не имею, как с этим бороться. Должна ли я подыгрывать? Попытаться заставить его прийти в себя? Я не знаю.

— Я уберу руку с твоего рта, только не кричи. — Он отпускает меня, и я смотрю на него. Его глаза кажутся отрешенными. Он быстро осматривает комнату, как будто действительно думает, что мы в опасности.

— Кэм, мы дома. Ты в безопасности.

Он смотрит на меня, как будто оценивает, говорю ли я правду. Я в какой-то момент, я осознаю, что он приходит в себя. Когда он понял, что все в порядке и бояться нечего. Я выхожу из-под стола, и он следует за мной.

— Ты в порядке? — Он смотрит на меня, и я вижу презрение и гнев в его глазах.

— Какая, блядь, тебе разница? Разве у тебя нет свидания или еще какой-нибудь хрени? — Кэм уходит прочь от меня, оставляя стоять в «зоне боевых действий» и гадать, что, черт возьми, я должна делать.

ПТСР — это не шутка в армии. Я не сомневаюсь, что именно это происходит с Кэмом. Если я сдам его, есть шанс, что он потеряет единственное, чем он когда-либо хотел заниматься с тех пор, как не смог играть в футбол. Он потеряет то, что было его жизнью последние восемь лет. Кроме того, сегодня существует стигматизация ПТСР. Могу ли я действительно что-то сделать?

Я так разбита, и мне хотелось поговорить с Джейкобом. Насколько я знаю, я должна последовать за Кэмом и на коленях молить о прощении. Проблема в том, что даже за то короткое время, что он пробыл дома, я могу сказать, что в нем нет того человека, которого я знаю. То, через что он прошел, полностью исказило его, создав этого пустого, отстраненного, злого человека, которого я даже не узнаю. В половине случаев он по-настоящему пугает меня.

Кэм на кухне возится с посудой, а я осталась наверху. Не хочу выводить его из себя еще больше, чем уже есть. Я продолжаю смотреть на свой телефон, желая взять его и позвонить Джейкобу. Знаю, что просила его не звонить мне, но не думала, что он реально послушает меня. Может быть, его чувства были не так сильны, как он говорил. Я отчасти жалею, что не рассказала ему о своих чувствах. Если бы я это сделала, он бы никогда не позволил мне уйти из того гостиничного номера, в этом я уверена.

Завтра я собираюсь рассказать Кэму о нем. Честно говоря, очень боюсь его реакции. В последнее время он был таким взбалмошным и непредсказуемым. Я бы никогда не подумала, что Кэм вернется, а я не буду на сто процентов уверена, что хочу быть с ним. Если бы вы спросили меня пару месяцев назад, у меня не было бы никаких сомнений. Теперь же, я чувствую, что внутри меня два разных человека: один из них борется за контроль, а второй — за другого парня.

В комнате становится темно, но я не включаю свет. Я чувствую, что вернулась в то состояние, в котором была до того, как Джейкоб нашел меня. У меня нет желания что-либо делать. Все, что я хочу — лежать здесь и думать о дерьмовой ситуации, в которой я нахожусь. Знаю, это жалко, но так оно и есть.

Дверь открывается, и я подпрыгиваю от звука. Кэм стоит в дверях и смотрит на меня. Не совсем уверена почему, но я замираю и притворяюсь спящей. Дверь закрывается, и я вздыхаю с облегчением, но чувствую как матрас опускается рядом со мной. Мои глаза резко открываются: вижу, что Кэм нависает надо мной.

Его руки сжимают мои бедра, он смотрит на меня сверху вниз, но как будто не видит. У него что, еще один приступ? Что я должна делать?

— Кэм? — это все, что я могу сказать. Понятия не имею, что сейчас происходит.

— Я скучал по тебе, Шей. — Его пальцы впиваются в пояс моих брюк и касаются моей кожи. — Это то, что мы должны были делать без остановки с тех пор, как я вернулся домой. — Он грубо стягивает с меня штаны, и я задыхаюсь от шока.

— Кэм, подожди. Нам нужно поговорить. — Его руки пробегают вверх и вниз по моим ногам, а я продолжаю пытаться вывернуться из-под него.