Братья Гримм
Кошка и мышка вдвоем
Познакомилась раз кошка с мышью и столько наговорила ей про свою большую любовь и дружбу, что мышь согласилась, наконец, жить с ней в одном доме и вести сообща хозяйство.
– Надо будет на зиму сделать запасы, а не то придется нам с тобой голодать, - сказала кошка, - но тебе-то ведь, мышка, всюду ходить нельзя, а то, чего доброго, попадешься в ловушку.
Так они и порешили и купили себе про запас горшочек жиру. Но они не знали, где его спрятать, и вот после долгих раздумий кошка и говорит:
– Лучшего места, нежели в церкви, я и не знаю. Уж оттуда никто его утащить не посмеет. Давай поставим горшочек под алтарем и не будем его трогать до той поры, пока он нам не понадобится.
И вот спрятали они горшочек в надежном месте. Но прошло ни много ни мало времени, как захотелось вдруг кошке жиром полакомиться - и говорит она мышке:
– Знаешь что, мышка, зовет меня тетка на крестины: родила она сыночка, беленького с рыжими пятнышками; так вот, буду я у нее кумой. Я пойду, а ты уж сама за хозяйством присмотри.
– Ладно, - говорит мышь, - ступай себе с богом, а ежели будет что вкусное, ты и обо мне не забудь - я бы тоже не прочь немножко сладенького красного винца хлебнуть.
Но все, что рассказала кошка, была неправда - никакой тетки у нее не было и никто не звал ее на крестины. А пошла она прямо в церковь, подобралась к горшочку с жиром, начала лизать - и слизала всю верхушку. Потом прогулялась по городским крышам, огляделась, легла на солнышке и стала облизывать себе усы, вспоминая о горшочке с жиром. И только под вечер воротилась она домой.
– Ну, вот наконец ты и вернулась, - сказала мышка, - небось, день свой провела весело?
– Да, неплохо, - ответила кошка.
– А как же назвали ребеночка?
– спросила мышка.
– Початочком, - холодно ответила кошка.
– Початочком?
– воскликнула мышка.
– Что это за странное и редкое имя, разве оно принято в вашем семействе?
– Да что о том говорить, - сказала кошка, - пожалуй, оно не хуже, чем какой-нибудь Воришка Хлебных Крошек, как твоих крестников называют.
Захотелось вскоре кошке опять полакомиться. И говорит она мышке:
– Сделай мне одолжение, побудь еще разок дома да присмотри сама за хозяйством, меня опять зовут на крестины; отказаться мне никак невозможно, ведь у ребеночка белый воротничок вокруг шейки.
Добрая мышка согласилась. А кошка пробралась вдоль городской стены в церковь да и выела половину горшочка жира. "Нет ничего вкусней, - подумала она, - когда что-нибудь поешь одна", и осталась такой работой вполне довольна.
Воротилась она домой, а мышка ее и спрашивает:
– Ну, как же назвали ребеночка?
– Серединкою, - ответила кошка.
– Серединкою? Да что ты! Я такого имени отродясь не слыхала, бьюсь об заклад, что его и в календаре-то нет.
Стала кошка вскоре вспоминать о лакомстве и облизываться.
– Ведь хорошее-то случается всегда трижды, - говорит она мышке, приходится мне опять кумой быть. Ребеночек-то родился весь черненький, одни только лапки беленькие, и ни единого белого пятнышка, а случается это в несколько лет раз, отпусти уж меня на крестины.
– Початочек! Серединка!
– ответила мышка.
– Какие, однако ж, странные имена, есть над чем призадуматься.
– Да ты вот все дома сидишь в своем темно-сером фризовом кафтане, с длинной косичкой, - сказала кошка, - да только ворчишь; а все оттого, что днем из дому не выходишь.
Когда кошка ушла, мышка убрала в доме и навела в хозяйстве всюду порядок, а кошка-лакомка тем временем слизала весь жир в горшочке дочиста. "Когда все поешь, только тогда и успокоишься", - сказала она про себя и лишь к ночи вернулась домой, сытая и жирная. А мышка тотчас ее и спрашивает:
– А какое ж имя дали третьему ребеночку?
– Оно тебе, пожалуй, тоже не понравится, - ответила кошка, - назвали его Поскребышком.
– Поскребышек!
– воскликнула мышка.
– Да-а! Над таким именем призадумаешься: я пока не видала, чтобы такое имя было где напечатано. Поскребышек! А что же оно должно значить?
– Покачала она головой, свернулась в клубочек и легла спать.
И с той поры никто не звал кошку на крестины. А подошла зима, нечем было уже на дворе поживиться, - тут и вспомнила мышка про свои запасы и говорит: