Подвесной мост через пропасть доверия не внушал — лошадей придется оставить. Подступающая темень нервировала — если на западе, куда мы и шли, небо еще более или менее светлое, то на востоке уже зажигались первые звезды.

— Они здесь были, — резюмировала Мариша. Как она умудряется что-то найти в камнях, да еще и в сумерках? — Вот только…

Голос был обеспокоенным — и было с чего. Около одного из бревен была здоровая засохшая лужа красной крови, явно человеческой.

— Это не все, — девушка показала чуть дальше.

Там тоже была лужа крови, гораздо меньше той, первой, но розового цвета.

— Тела человека здесь нет, — резюмировал я. Выжить с такой кровопотерей было явно за пределами возможного.

— Сбросили вниз, смотри, — она показала на другой участок. Кое-как удалось разглядеть несколько кровавых полос, словно кого-то тащили.

— Когда они тут были, можешь сказать?

— Около двух часов назад.

— Значит, она еще жива!

— Нет, — глухо возразила мне мечница.

— Что?!

Мариша смотрела в какую-то точку на земле.

— Это означает… означает, что она БЫЛА жива около двух часов назад, — и показала пальцем. Параллельно тем красным полосам на камнях нашлись точно такие же, ведущие к краю, но розовые. Девушка едва ли не плакала. — Сестренка… неужели… неужели я опоздала?..

Меня мучил тот же вопрос. Она явно кого-то убила здесь, ей вполне могли ответить тем же. Лука у нее не было, кинжала тоже, я видел его у Мар, вывод: оружие стащила у кого-то из своих похитителей. Но других пятен нет, значит, убила она только одного. Что если ее кровь не из смертельной раны, а, допустим, с разбитого носа? Чем-нибудь оглушили, как в том трактире, она упала, разбила лицо о землю. Подумали, что мертва, стали тащить к обрыву, но в последний момент догадались проверить пульс или она очнулась.

— Нет тела, — пробормотал я. — Пока мы не видели ее тела — она жива. Мариша, мы идем дальше.

— Какой смысл…

— Мы отстаем всего на два часа. Мы в горах, здесь по ночам холодно. Точнее, здесь уже холодно. Всю ночь они идти не будут, а значит, здесь есть какое-то жилье. Например, вот там, — я указал на столб дыма, хорошо видимый на закатном солнце.

Мечница посмотрела на следы, на дым вдалеке… и встала. Слезы с ее лица высохли.

— Ты прав, сюзерен. Пока я собственными глазами не увижу ее мертвой — она жива. А раз жива, значит, ждет и верит, что мы идем по следу этих ублюдков. Пошли, — она подошла к лошадям и забрала у них кинжал, закрепив где-то у себя на поясе, и лук, повесив мне его на плечо, после чего отпустила животных. — Пускай она не любит, когда кто-то его трогает… но кто-то должен ей его вернуть.

Дабы хоть немного согреться и сэкономить время, мы перешли на легкий бег. Темнеет быстро, мы вряд ли успеем добежать до этого жилья до темноты, так что сейчас главное — это четко запомнить направление, чтобы не пробежать мимо.

Интерлюдия 44

— Вы славно потрудились сегодня! И вполне заслужили награду. И вашей наградой станет она! — мужчина показал оставшимся в живых на девушку.

Сильфида была привязана к столу тонкой стальной проволокой, которая при каждом движении больно впивалась в кожу на запястьях, грозясь рассечь. Расцарапанное лицо болело, как и голова в целом от нового удара по затылку, но что значили слова говорившего, она, разумеется, знала. И жалела, что не находится без сознания.

— Ичиха, — пробормотала она. — Клянусь Древом, если я выберусь…

— Не выберешься, уж я об этом позабочусь, — тот подошел к ней. — Жаль, что я не смог прикончить этого выродка лично, но господин Малрон наверняка успел перерезать ему горло перед смертью, — он вдруг резко влепил ей пощечину. — Никто не смеет насмехаться надо мной, никто! Поняла меня? «Будь здоров!» Тьфу!

Ичиха сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, после чего вынул из ножен кинжал.

— Знаешь, я еще никогда не видел голых эльфиек. И они, — он показал на остальных, смотрящих на Сильфиду голодным похотливым взглядом, — тоже. Ты ведь не против нам показать?

— Животное, — едко ответила девушка, чем тут же заработала новую пощечину и легкий порез на подбородке.

— Не хами, а то я могу передумать тебя продавать и ты случайно можешь не увидеть рассвет.

Боковая шнуровка кожаного доспеха была тут же разрезана. В этот момент эльфийка как никогда жалела, что не носила цельно-сделанный, какой когда-то был у Максима.

— Хороша, — произнес кто-то, пока предводитель резал на ней поддоспешник.

— Разумеется. Она маллореанская принцесса. Но, — Ичиха ухмыльнулся, — не сегодня. И больше никогда.

***

Не сбиться с направления было тяжко, однако мир сумерек и теней мне был знаком с детства, и потому все, что нарушало его, сразу бросалось в глаза. Достаточно большая избушка была так ловко спрятана среди скал, что пройти мимо нее было вообще сущим пустяком, мне просто повезло с тем, что в окнах горел тусклый свет. Повезло дважды — ведь это означало, что внутри кто-то есть.

Со стороны скалы освещение из окна было куда ярче, словно кто-то лампочку зажег. Аккуратно подтянувшись на нитях, я заглянул в окно… чтобы увидеть самую грязную сцену в своей жизни. Сильфида, в полубессознательном состоянии, в разрезанном напополам поддоспешнике, с разрезанной шнуровкой своих разорванных на две части штанов, чем-то привязанная к столу в окружении толпы полураздетых мужиков. Полураздетых внизу. Но явно живая — и это была единственная хорошая новость.