Так, где же находится эта общага? Я напряг память.

На ум сразу пришли образы большого вытянутого здания, с лоджиями по всему периметру, с молодежью, сидящей на лавочках вокруг и бренчащей на гитарах. Также сразу вспомнилась пожилая тетка, баба Вера, боевитая и крикливая, в халате и с головой, повязанной косынкой. И узкие затемненные коридоры, с множеством дверей, за которыми слышались веселые вопли, смех и иногда задорное пение.

Хм, образы неплохие. Мне это нравится. Жаль, что в прошлой жизни я почти не жил в студенческой общаге. Так, а как же теперь выглядит Лиза, которая так нравилась Стасу? Или Матвею? Кажется, он очень сокрушался, что девушка выбрала меня.

Ладно, нечего гадать. Я вышел из дворца культуры, оглянулся и отправился в общагу.

Погода сейчас стояла не очень приветливая. С утра светило солнышко, а вот теперь на небе хмурились тучи. Из-за этого Москва тоже казалась мрачной и раздраженной.

Народу на улицах немного. Все еще холодно. Я поежился в легкой курточке. Пожалуй, я слишком рано избавился от шарфов и пальто. Надо было еще поносить.

Между прочим, сейчас я ясно видел, что климат в нынешней Москве отличался от окружающей среды моего времени. Нынешний воздух гораздо чище и свежее. И еще холоднее.

Я всегда считал, что огромное количество машин в Москве двадцать первого века влияет не только на экологию, но и на климат. От испарений бензина и дизеля снег зимой таял быстрее.

А здесь я еще видел сугробы, оставшиеся с зимы. И до сих пор еще крепкие и твердые.

До общаги я доехал за сорок минут. Сначала минут пять задержался на остановке. Выяснял, какой маршрут ведет к нужному месте. Потом дождался автобуса и поехал.

Та самая женщина, чей облик я уже видел в мыслях, оказалась, конечно же, вахтершей. Баба Вера, ну конечно же.

— Ты куда навострился? — настороженно спросила она. Как будто я пытался взрывчатку протащить в здание. — Куда надо? Опять к Лизке шастаешь? Да что это за наказание такое? Повадились тут ходить, кавалеры фуфловые. Проходной двор, что ли, тебе?

Я предвидел такой оборот событий. Та же самая цепкая память Архарова услужливо подсказала мне, что баба Вера всегда так встречала чужаков. Общежитие она считала собственной вотчиной и всячески ограждала от нашествий.

Поэтому я протянул ей новый головной платок, купленный в магазине на углу и завернутый в бумагу. Недорогой и с красивым рисунком цветов посередине.

— Это чего это? — насторожилась бабка. — Я не собираюсь ничего передавать. Что я тебе, почтальон, что ли?

Я покачал головой.

— Это вам. Подарок. Носите на здоровье.

Баба Вера развернула нехитрый гостинец и заохала:

— Ох, какая красота. Давно хотела купить, но все руки не доходили. Спасибо, милок.

Кажется, лед растаял. Барьер разбит.

— Можно я ненадолго зайду? — спросил я, кивая на коридор. — Лизе пару слов передам и выйду.

Баба Вера кивнула. Злобный цербер укрощен.

— Ладно, иди уж. Только ненадолго.

Я поблагодарил и отправился было дальше. Потом остановился.

— А какая у Лизы комната?

Баба Вера почти не обращала на меня внимания. Любовно укладывала платок обратно в сверток.

— Триста третий, конечно же.

Ладно, понятно. Я пошел на третий этаж. Предвкушал знакомство с Лизой. Как, интересно, пройдет встреча с моей обожательницей?

Но все оказалось по-другому. Дверь в комнату номер триста три оказалась не заперта. Я вошел внутрь и увидел, что на кровати целуются парень и девушка.

Парнем оказался Матвей, а девушкой Лиза.

Вот это сюрприз! Какой, однако, удар в сердце. Уж чего-чего, но такой ветки развития на древе событий я не ожидал. Хорошо еще, что не так уж сильно влюблен в Лизу. Да и мой предшественник, истинный Архаров, не считал ее главной своей страстью.

Мой преданный друг и влюбленная девушка, не заметив меня, продолжали целоваться на кровати. К счастью, они не успели раздеться, но, судя по всему, дело успешно шло к этому. Матвей, как я заметил, весь уже изнывал от страсти.

— Кгхм! — пришлось сказать мне, приложив кулак ко рту и слегка кашлянув.

Влюбленная парочка наконец соблаговолила обратить на меня внимание. Лиза взвизгнула от неожиданности, а Матвей вскочил с кровати.

— Э, дружище, ты не подумай, я вовсе не хотел… — залепетал он.

У него еще осталась совесть, потому что приятель покраснел, как рак. А люди, которые сохранили привычку краснеть, как мне кажется, еще способны исправиться. Вот я в прошлой жизни вообще не умел вгонять себя в краску.