И хотя откровение о том, что Папа был в мафии, объясняло некоторые особенности поведения её отца — уважение, которое он получал, когда они выходили на улицу, небольшие услуги, которые ему оказывали, намекающие на его реальную власть и влияние, — она не могла понять некоторые более масштабные вещи. Как мог её любящий отец быть преступником и убийцей? Как она могла носить одежду, которую он ей купил, есть еду, за которую он заплатил, или жить под его крышей, когда у него на руках была кровь и за всё было заплачено грязными деньгами? Как она могла хотя бы начать понимать те ужасные вещи, которые он совершил, чтобы занять пост младшего босса одной из самых могущественных семей организованной преступности в стране?

После того, как отец сказал ей правду, она сбежала. Точно так же, как она пыталась убежать после смерти своей матери. Сестра её мамы предложила взять её к себе, и отец, огорченный её полным и абсолютным отказом, согласился. Она думала, что ничто не может быть таким разрушительным, как открытие, что её отец не тот, за кого она его принимала, но это было ничто по сравнению с той ночью, когда её сердце вырвали из груди.

Она почувствовала щекотку на шее, на этот раз не лёгкий ветерок, а что-то, что она инстинктивно восприняла как предупреждение. Кто-то наблюдал за ней. Она бросила быстрый взгляд через плечо, но увидела только деревья, мерцающие на солнце, манящие её обещанием отдохнуть от жары в их прохладной тени.

— Вы можете заказать брачиоле в любом хорошем итальянском ресторане. Я тебе не нужна.

— Я старею, — снова вздохнул он. — Я беспокоюсь о том, что ты совсем одна. Я хочу увидеть, как ты устроишься.

— Свести меня с сыновьями твоих друзей — это не поможет. Ты знаешь, как я отношусь к… к тому, во что ты вовлечён.

Её отец ощетинился, прищурил глаза, напомнив ей, что, хотя его волосы поседели, а на широком лбу появились новые морщины и морщинки в уголках тёмных глаз, он не был слабым, добрым стариком. Его плечи всё ещё были широкими, спина прямой, и он был подтянут после многих лет занятий бегом и умеренного питания. Но более того, он держался уверенно и властно, как человек, привыкший, чтобы ему повиновались. Она могла притвориться перед самой собой, что сделала выбор уехать из Нью-Йорка и что она вольна жить в Вегасе так, как ей хочется. Но на самом деле она была здесь только потому, что он позволил это. Если она будет давить на него слишком сильно, он потащит её обратно в Нью-Йорк и заставит выйти замуж за бандита по своему выбору, и она ничего не сможет с этим поделать. Такова была власть Коза Ностры.

— Это не то, во что я вовлечён, — гневно сказал он. — Это то, кто мы есть. Это наша семья. Это наша кровь, наше наследие. Тебе это может не нравиться, но это часть тебя. Ты не можешь убегать от этого вечно.

— Это не значит, что я должна выходить замуж.

Он покачал головой, когда первая лопата земли с глухим стуком упала на гроб.

— Бедный Бенито. Невероятное совпадение, что его убили прямо перед тем, как он должен был встретиться с нами. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Ты спрашиваешь меня, убила ли я его? — Её голос повысился в тоне.

— Может быть, ты боялась, что я заставлю тебя выйти за него замуж… — пожал плечами отец.

Только в мафиозной семье отец мог задать такой вопрос. Да, он дал ей пистолет и научил стрелять, но она никогда бы не использовала его ни для чего, кроме самообороны, и он знал это.

— Я пацифист.

Том издал лающий смешок, а затем сразу же попытался скрыть его, изобразив приступ кашля.

— Я думал, ты пережила это много лет назад. — Губы её отца скривились в отвращении.

— Это не болезнь.

— Это в нашей семье, — прошептал Том.

— Ну, я его не убивала. — Грейс не собиралась когда-либо выходить замуж за одного из мужчин, которых предложит отец. После того, как её предали и сломали, её сердце было разбито, а тело покрыто шрамами, она не интересовалась любовью и ещё меньше интересовалась поиском мужчины, который бы обещал подарить ей весь мир только для того, чтобы забрать его при первых признаках беды. И даже если бы она кого-то нашла, то вышла бы замуж на своих собственных условиях. Она найдёт мужчину, который полюбит её и сможет смириться с тем, что она не сможет полностью ответить на эту любовь, потому что потеряла своё сердце шесть лет назад и никогда его не вернёт.

— Что насчёт отца Патрика? — Отец жестом указал на священника, проводившего последние обряды. — Он хороший мальчик. Хорошая семья. Он был бы хорошим мужем.

— Папа! Он священник!

Отец Патрик был одним из немногих священнослужителей, дружелюбных к мафии в Вегасе, а это означало, что он слышал такие признания, от которых у нормального человека вывернуло бы кишки наружу, его казна была переполнена, а его церковь каждое воскресное утро была полна до отказа.

— Он стал священником после смерти своей жены. Поскольку у него уже было плотское знакомство с женщиной, я верю, что он может жениться снова, и вы никоим образом не пострадаете за его веру. — Её отец поднял обе руки, как бы приветствуя священника в их преступной семье.

— Папа. Пожалуйста… — Она посмотрела на Тома, надеясь на его помощь, но тот лишь согнулся пополам от смеха. Она забыла, каким жестоким и откровенным мог быть её отец, что было одновременно проклятием и благословением в ту ночь, когда она, наконец, вернулась домой в поисках истины.

Она огляделась, чтобы посмотреть, не подслушивал ли их кто-нибудь, и уловила движение в тени позади отца Патрика.

Вот тогда-то она и увидела его.

Высокий. Тёмные волосы. Чёрная кожаная куртка плотно облегает широкие плечи. Широкая грудь, сужающаяся к узкой талии. Чёрная футболка, обтягивающая твёрдые бугры мышц. Бандана, поношенные джинсы, ботинки на толстой подошве.