— У тебя крутая бабушка!

Я запихнула в рот последний сырник и мысленно поблагодарила эту славную женщину, которая додумалась забить холодильник внучки продуктами.

— Да, она не хотела, чтобы мама выходила замуж за папу, но когда они поженились, дала им денег на квартиру. Я слышала, она ему это вчера припомнила, когда они ругались. Жаль только, что она живет не здесь, изредка приезжает к нам. И каждый раз со скандалом.

Я дожевала сырник и подумала о том, что Дина, оказывается, совсем не молчунья, поговорить любит и очень открытая. И еще мне показалось, что она быстрее меня приняла реальность, что выскочка Алена в универе — это ее Ариадна в игре.

— Да? Я читала недавно интервью с вашей семьей. Там твой папа говорил, что всего добился сам, начав с нуля.

Дина грустно улыбнулась.

— Там мало правды, но я, наверное, не должна тебе этого говорить. Ну разве что папа очень заботиться о своей репутации и нашей семьи.

— Я это поняла, когда твой брат с друзьями завалился к нам в кафетерий. Помнишь, в день распределения команд по лигам.

Дина кивнула, забрала у меня грязную тарелку и поставила ее в посудомойку.

— Дома был жуткий скандал из-за этого. Витя бесится, что не может вести себя так как многие его друзья. Вообще, он очень хочет казаться крутым и что он может делать все, что хочет, но это не так. Иногда ему еще больше достается, чем мне. А тут еще у губернатора скоро выборы.

Дина осталась у себя в квартире, а я поехала в общагу. Мне нужно было побыть одной и осмыслить все, что произошло за прошедший сумасшедший день. Мы больше не касались кражи Дининого кошелька, не говорили про Лизу и Тоньку, которая меня в очередной раз подставила. Самое смешное и грустное, что меня уже это не так волновало.

Вчера днем больше всего на свете я боялась двух вещей — потерять доверие Ильи и вылететь из универа, а значит, и из Универсума.

Сейчас мне было стыдно перед Диной за свою ревность, и хотя мне не хотелось уезжать из ее квартиры, я знала, что поступила правильно.

А еще безумно хотелось позвонить Илье. Сказать, как он мне дорог и как сильно я скучаю.

Дверь нашей комнаты в общаге была приоткрыта — значит, Тонька вернулась. И правда, когда я зашла, Самойлова копалась в нашем шкафу, но в комнате она оказалась не одна. На моей кровати сидела незнакомая полноватая девчонка и… листала моего Юнга.

Какого черта вообще?! Все мое миролюбивое настроение улетучилось в момент.

— Ты кто и что ты делаешь на моей кровати? Книгу положи на место!

Я даже не поздоровалась — смотрела в удивленные круглые глаза незнакомки и чувствовала, что просто так это не оставлю. Не знаю, станет ли Дина ввязываться во все это дерьмо, но я молчать не стану.

— Тебе, что книгу жалко, что ли?

Тоня обернулась на мой возглас и переключила на себя внимание. В руках она держала мою блузку.

— Одежду мою не трогай! И да, жалко! А ты вообще что здесь делаешь?

Я посмотрела на незнакомую девчонку, которая уже сползла с моей кровати и встала у стены.

— Мне сказали, что ты скоро съедешь, ну типа сессию не сдашь. Это не так, что ли?

Она удивленно переглянулась с Тонькой. Мне стало все ясно. Меня окончательно списали в утиль. Быстренько.

Я ласково улыбнулась девчонке.

— Вали отсюда, чтобы я тебя здесь больше не видела. Поняла меня?

Дважды повторять не пришлось, я закрыла за ней дверь и обернулась к Самойловой.

— Это ты ее привела? Тонь, каждый раз, когда я думаю, что это предел, ты пробиваешь дно. Значит, видела, как с я кошельком Князевой обнималась позавчера?!

Самойлова побледнела, отошла от шкафа и скрестив руки на груди, уселась на стуле. Никакого раскаяния, маленькие глазки злобно сощурились. Я в который раз подивилась, как сильно она изменилась с нашей последней встречи перед Новым годом. Теперь никаких слез и жалоб.

Передо мной сидела хладнокровная стерва.

— Твое слово против моего. Посмотрим, кому поверят.

Я не выдержала.

— Дина поверила мне, она меня ни в чем не обвиняет. Меня не выгонят отсюда, Тонь, не надейся даже.

Тонька смутилась, в глазах промелькнула растерянность, но только на пару секунд, не больше.

— Это ты не надейся! Ты перешла дорогу не тому человеку, Алька. А я тебя предупреждала, чтобы не высовывалась! Не знаю, чего там пообещала тебе Князева, но она тебя терпеть не может, это всем известно. Ты для нее пыль под ногами, как и все вокруг.

Я рассмеялась. Тонька, как и я недавно, смотрела на Дину через шоры своих личных комплексов.

— И кому это я дорогу перешла? Дине? Князеву?