После еще двух выпадов Муану все еще было не понятно, развлекается Шен или же серьезно намеревается сражаться с ним. В любом случае, из-за его плохого самочувствия и того, что некоторые места на его коже все еще обжигала не до конца смытая черная жижа, Муану не хотелось задерживаться в этом месте ни на одно лишнее мгновение. Поэтому в следующий миг он приблизился к Шену, блокируя очередной его выпад, и молниеносно оказался за его спиной. Заблокировав мечом возможность высвободиться, он больше не позволил сделать ему ни движения, крепко прижав к себе. Руки Шена оказались зажаты между своим же мечом и мечом Муана, если он попытается убрать меч – лезвие меча Муана тут же достигнет его груди.

– Ал нашел твою куклу, - спокойным тоном поведал Муан ему на ухо. – Она была прибита к корням этого дерева. Ал, вынь-ка из нее гвоздь.

Ал, все это время напряженно наблюдающий за ними со стороны, вздрогнул, когда услышал свое имя, и не сразу осознал, что от него хочет мастер Муан. Затем, смущенно кашлянув, он подошел к корням дерева, что облегали тайный проход. Шен увидел, что к одному из них, растущему в темном углу пещеры, гвоздем прибита соломенная кукла. Гвоздь торчал из ее сердца. Чуть поодаль от той куклы располагались еще две: в одной два гвоздя торчали из глаз, другой гвоздь пробивал голову.

Ал потянулся к первой кукле и резко выдернул гвоздь из ее сердца.

Муан ощутил, как в то же мгновение вздрогнул Шен. Его тело обмякло, и старейшина пика Славы тут же опустил свой меч, чтобы случайно его не поранить. Меч выпал из ослабевшей руки Шена. Он согнулся, прижимая руки к груди, и рухнул на колени, не в силах сдержать крик. Боль оказалась неожиданно слишком сильна, словно на месте сердца возник пылающий очаг. Боль полыхала в его груди, не стихая и не давая укрыться в вожделенном забытьи. Все вокруг стало неважным, нелепым, выдуманным. Реальной оставалась только боль.

И сквозь эту боль он внезапно словно обрел ясность всего, что сделал. Бесчувственно. Как жестоко. И совершенно не задумываясь. Он уничтожил целое сообщество духов. Убил госпожу И, смотрел на смерть старосты, и еще, те люди… раньше. Совсем забыл об этом.

Кроме всего прочего, ему так необходимо было запачкать руки человеческой кровью? Убить и духов, и людей. Всех. Ради чего? Ради кого?

Если бы Муан его не остановил, он бы и этого беззащитного человека хладнокровно прирезал.

– Учитель! – потрясенно воскликнул Ал.

Он не ожидал, что его действия возымеют такой результат. Не думал, что снова услышит его крик. Руки Ала затряслись от бессильного непонимания, что же ему сейчас делать.

– Шен.

Муан присел рядом с ним и неуверенно дотронулся до его плеча. Шен уже не кричал. Сидя на коленях, он все еще прижимал руки к груди, пригнувшись к земле. Его лица было не разглядеть из-за полога черных волос. Рука Муана, лежащая на его плече, ощущала, как дрожит все его тело.

– Тебе все еще больно? Проклятье еще не снято? Шен!

Он никак не реагировал, поэтому Муан силой заставил его выпрямиться, схватив за плечи. Заглянув в его лицо, старейшина пика Славы потрясенно увидел две дорожки, прочерченные слезами.

Хозяин Проклятого пика, он… Он плачет? От боли? Или по какой-то иной причине?

Он позволил ему увидеть свои слезы. Обеспокоенный разум Муана краем сознания иронично заметил, что после такого кому-то из них двоих необходимо будет умереть.

Из чувства самосохранения Муан предпочел сделать вид, что вообще не заметил никаких слез.

– Больно? – деловито спросил он.

Но следующая фраза Шена заставила его удивленно нахмуриться.

– Что я натворил… - потрясенно прошептал тот.

Муан перед ним расплывался. То ли из-за стоящих в глазах слез, то ли из-за боли, сила которой была столь велика, что превращалась в пустоту. Обжигающее сердце пламя оборачивалось черной дырой.

– Они все погибли… до единого…

– О ком ты говоришь?

– Хрупкие… Они ведь были такими хрупкими. – Произнеся это, Шен всхлипнул, заплакав уже по-настоящему, словно оплакивая дорогих погибших друзей.

Какие еще «хрупкие»? Муан не понимал.

– Шен, прекрати! Ты похож на безумца.

Услышав это, Шен приоткрыл рот и криво усмехнулся.

– Безумец? Да, точно, - слезы все еще обжигали его щеки. – Может, я уже давно сошел с ума? И все это – лишь плод моего больного воображения?..

– Прекрати.