Когда мы пришли в себя от изумления, то начали громко смеяться, и этот смех распространился и на другие передовые позиции, где тоже слышали голос русского. Низкий голос, жуткий акцент и общая для всех солдат тема об их еде, о надоевшем всем капустном супе, – все это вызвало комический эффект. Пулеметчик рядом со мной дал в небо громкую очередь, и на несколько следующих мгновений повсюду по соседству зазвучал треск очередей автоматического оружия, выпускаемых прямо перед собой, в открытое пространство.

– Почему ты стреляешь, камрад? – спросил тот же голос с русской стороны.

– Если ты придешь сюда и сыграешь нам на губной гармошке, я больше не стану стрелять, – пообещал пулеметчик.

Мы осторожно и пристально вглядывались вперед. Это мог быть просто трюк, чтобы заставить нас потерять бдительность. Никогда нельзя ничего знать наперед. Коварство большевиков часто доставляло нам неприятности.

Ночное небо было теперь совершенно безоблачным, и яркий холодный лунный свет, который усиливался, отражаясь от сверкающего снега, освещал окрестности почти как днем. Все, кто находился на передовых постах вокруг, слышали диалог между этими двумя, и теперь ждали ответа от русского, не ослабляя, впрочем, внимания на том, что происходило на их участках. С другой стороны послышалось какое-то одобрительное бормотание. Вне всякого сомнения, предложение с нашей стороны сейчас обдумывалось. Затем на той стороне установилась тишина. Через широкие раскрытые двери товарного вагона, лежавшего на железнодорожном пути между нами и их «гнездом», я увидел, как там, на фоне сверкающего снега на земле, ясно появилась голова. Затем возникла пара плеч, и, наконец, мы действительно увидели направлявшегося к нам в полный рост солдата Красной армии, который карабкался по железнодорожной насыпи. За ним следовали еще две фигуры.

Добравшись до вагона, первый подул в губную гармошку и извлек из нее что-то похожее на мелодию, должно быть, чтобы убедить нас, что заказанная музыка уже на подходе. Все трое безуспешно пытались взобраться на остов вагона. Очевидно, в их желудках плескалось слишком много водки. Но, в конце концов, это был Новый год, праздник, который бывает только раз в году. Даже на нашей стороне все пребывали во вполне благодушном настроении, в большой степени из-за благотворного воздействия напитков вроде Steinhager, Korn, Stargarder, Kummelschnapps, а также вина. Все это мы получили в рождественских посылках. Подвыпившие (мягко говоря, их состояние можно было обозначить таким образом) большевики под дружный хохот оставили попытки взобраться на разбитый товарный вагон и вместо этого обошли его и оказались прямо перед нами.

Первая мелодия была монотонной и грустной, с характерными русскими переливами и руладами. Лица этих троих были в тени, но я мог хорошо разглядеть укутанные в толстый слой одежды, крепкие коренастые фигуры. Неожиданно музыка сменилась на более жизнерадостную. Как мне показалось, это было что-то вроде казачьего танца. Второй номер нашего пулеметного расчета принялся подпрыгивать в такт музыке сразу на обеих ногах, чтобы согреться, но ему пришлось вскоре оставить эту затею, так как темп музыки становился все более быстрым. После дикого крещендо музыка оборвалась.

Русский, стоявший посередине, попытался отвесить глубокий поклон, но не удержал равновесие и упал. Часовые с обеих сторон разразились громким хохотом. С большим трудом ему удалось снова встать. Очевидно, солдата обидел этот смех. Когда каким-то образом с помощью товарищей он все же оказался на ногах, послышался голос четвертого русского с передовой позиции по ту сторону насыпи – он отпустил сальную шутку относительно отдельных частей тела своего товарища, смысл которой мог без труда понять любой ветеран на нашей стороне. После этого над открытым пространством, подобно урагану, вновь поднялся громогласный хохот, который эхом отдавался в развалинах позади нас. Он сопровождал трех новогодних «музыкантов», которые рука об руку, спотыкаясь, пустились в обратный путь на свою сторону.

Командир роты, который слышал всю эту возню, когда стоял погрузившись в философские раздумья у двери своего бункера, подошел к нам по ходам сообщения, чтобы узнать, что происходит. Пораженные столь ярким событием, мы трое в один голос принялись рассказывать ему о выходке большевиков под Новый год. Прослушав удивительную историю, командир, смеясь и размахивая руками, воскликнул:

– Я слышал о подобных вещах, но что такое может приключиться здесь, во время войны с таким фанатичным врагом, да еще на участке, который держим мы, солдаты СС, которых ненавидит каждый правоверный большевик, звучит, как байки скандинавских моряков!

Потом он задумчиво покачал головой:

– Меня удивляет, что иваны вытворяют такое. За всем этим неожиданным благодушием должно быть что-то еще. – Он посмотрел в установленное в окопе зеркало, медленно повернул его в разные стороны, изучая местность прямо перед нами и за ближайшими к нам передовыми позициями русских, и проговорил в сомнении: – Черт возьми, ребята! Держите свои глаза и уши широко открытыми! – И вернулся к себе в бункер.

Разговоры на ничейной земле возобновились. Мы болтали о том о сем. Пришел черед обсудить рождественские подарки. Было ясно, что и в Красной армии солдаты получили что-то, помимо своего обычного жалованья, и это при том, что советские люди были безбожниками [3] . Затем начался оживленный обмен мнениями о том, какие прекрасные подарки получили там солдаты на Рождество. Когда они с энтузиазмом начали расписывать богатство содержимого своих рождественских наборов, мы смеялись, будучи все же слегка уязвленными. А потом решили убить их полным списком того, что прибыло в наших собственных посылках на Рождество. Естественно мы сильно приукрашивали качество и количество того, что было получено на самом деле. Эффект был заметным.

Но большевики держались твердо. Мы уже имели возможность убедиться в этом за прошедшие три года боев. Казалось, что даже здесь они не желали сдаваться, не попытавшись «контратаковать». После нескольких минут невнятного бормотания с их стороны снова послышались громкие голоса, звучавшие с новой силой. Но мы уже раскусили их. Они зашли слишком далеко в своих смелых преувеличениях, но все же нельзя не отметить, что они сумели несколько улучшить свое общее положение. Похоже, что в нашей беседе наступил пат.