– Колян, держись! Я рою! Я сейчас! Тяжелый! Я ща… ох, прав ты был! Ща, ща…

Я лежал, ждал, когда Саня меня освободит, не двигаясь, да и не мог я. Дышать тяжеловато стало, но паники не было. Сашка рыл. И мне стало лучше его слышно:

– Колян, я уж почти все! Да где ж ты? Слышь меня?

– Да, да! Душно! Быстрее!

– Ну, у меня знаешь скорости тут ого-го! Ща! Я тебя отлично уже слышу!

Сашка откапывал меня минут 15, а мне показалось: это долго! Он промазал – вбок от меня раскопал. Нашёл наконец мою спину. Старался, все выкапывая. Вот наконец я высунул голову. Стал жадно хватать свежий, холодный, вкусный, сырой воздух.

– Ох! Хорошо… – вырвалось у меня, когда я глядел на красную от трудов морду Сашки. Я дышал, дышал и … хохотать мы начали. Пешеры нашей больше не было.

– Да помоги же мне вылезти-то! – я уже двигался. – Говорил ведь тебе: давай обождем!

– Ну что уж теперь!

Мы с грустью, но… все же радостные смотрели на снежные руины.

– Пойдем спать. А пещера, а… Все равно скоро весна! Прикинь, если нас двоих бы накрыло? – подбодрил я Сашку.

– Вылезли бы? А? – задумчиво спросил я у Сашки. До меня стало доходить, что могло произойти.

– О я и не знаю! Да, так и не успели «пожить в зимних квартирах». Ээх… Жаль! – тихо говорил Сашка.

– Да ладно, в следующем году все сделаем? Опыт уже есть! А все-таки, если двоих бы прибило?

Страшно подумать, что могло бы случиться! Задохнуться или замерзнуть могли бы! Запросто! Ведь в садике никого до утра! Ори не ори! Никто под сугробом тебя не услышит. Хватило бы у нас силенок вылезти – очень большой вопрос. Все-таки надо как можно дольше следить за детьми. И такое вот безвинное «гулянье», такая нелепость как строительство снежной пещеры может обернуться трагедией для семьи. Такая вот невинная забава, как оказалось, может прервать жизнь. Всегда надо знать: где гуляют дети! Случись, что двоих нас засыпало, родители и не знали бы даже, где искать нас! Наша пещера – это же секрет был… В худшем страшном случае нашли бы нас только как сугроб стаял…

2022

Пьяный хам

Ехал мертвецки пьяный дядька на эскалаторе в метро. Барагозил. Размахивал руками… Да и ногами. Плюнул пару раз. И как-то неудачно повело его (что вполне объяснимо в его состоянии), чуть не рухнул вниз. Удержался еле-еле. При этом ботинок его неудачно зажевало в щель между ступенью и фартуком, который крепится к балюстраде. Оторвало полботинка. А носок на ноге целый! Вот правда говорят: пьяным везёт. Внизу пожилая полная женщина – диспетчер эскалатора делала ему замечания:

– Вы? Как вас пустили?! Нельзя в таком виде! Аккуратнее! Как же вы себя ведете? Успокойтесь и езжайте тихонько домой, коли уж прошли. Или я…

– Отлезь! Жаба толстая! – рявкнул, собравшись с силами, заплетающимся языком дядька, стоя в одном целом и в половине второго ботинка.

– Я полицию сейчас…! – и диспетчер оскорбленная и, боясь нарушения общественного порядка на своем участке, исполняя свои прямые обязанности по инструкции, работу свою, кинулась к телефону в будку.

До дядьки откуда-то из самых глубин извилин ещё не впавшего в беспамятство мозга, наверное, дошло: Все! Сейчас докуражусь! Бежать! «Когти надо рвать»!

Тут и поезд подошёл. Он в носке на одной и ботинке на другой ноге, шатаясь, но ловко заскочил в вагон. Женщина звонила в полицию. Двери захлопнулись. Поезд тронулся. Люди проходили мимо, кто смотрел, кто снимал на телефон, кто смеялся, кто возмущался… Наверное, общество и не против такого. Развлечение! Ну напился. Ну тебе на уступки пошли! Пустили в метро. Ну езжай тихо! Ну зачем так-то поступать?! Ни благодарности к тем кто тебя пропустил, нарушив инструкции для тебя же, ни уважения к себе, ни к общественному месту, ни к окружающим, ни к тем, кто на работе. А ведь для многих, к сожалению, это норма! Это весело вести себя так на людях в 21 веке!

2022

Горе

Конец августа, 1980 год. Рябина созрела. Детвора немного хулиганила – покупали в аптеках напальчники, одевали их на пластмассовую трубку, привязывали крепко ниткой и … оружие готово! Стреляет оно плодами рябины. Вот ходили мы небольшой компанией по району и постреливали. Скоро в школу. Последние деньки каникул. Видим: толпа стоит у одного из подъездов. Автобусы Пазики. Грустные все, скорбь, плач, гроб. Пошли глазеть. Приближаемся, атмосфера гнетет. Я сразу это почувствовал, хоть и было мне всего лет 11 тогда. Да и вся наша компания приумолкла, насторожилась. Думаю, – нет я видел – они все тоже это почувствовали.

Все мы были ровесниками, плюс-минус год. Стрелялки свои мы попрятали в карманы, как-то машинально что ли. В гробу лежал мальчик примерно наших лет. Вокруг с серыми от несчастья лицами плакали близкие. Остальные тоже находились в очень мрачном состоянии. Больше всех убивалась мама. Лицо ее было больше, чем у других измучено болью. Глаза опухли и покраснели от слез. Она что-то шептала, глядя на мертвого сына. Обессиленная, сломленная таким жестоким ударом судьбы. По щекам текли слёзы. Под головой мальчика был виден целлофан.