– Чего ж чего? – Борис развел руками. – Обиделась на тебя Людка.

– С чего это вдруг? – удивился Алтынник.

– Не знаю. – Борис пожал плечами. – Тебе лучше знать, Вчерась обещал на ней жениться, а теперь и нос в сторону.

– Кто, я обещал? – еще больше удивился Иван.

– Я, что ли?

– Вот тебе на! – Алтынник подпер голову рукой и задумался. Неужто вчера по пьянке что-то такое он ляпнул? Да вроде не может этого быть, и на уме такого у него никогда не было. – Ишь ты, жениться, – бормотал он. – Еще чего. Делать нечего. Да если б я захотел… любая девчонка… У меня на гражданке была восемнадцать лет… Художественной гимнастикой занималась… Очки носила минус три…

Борис молча жевал огурец, не обращая никакого внимания на слова Алтынника, и выбивал пальцами на столе барабанную дробь, Алтынник посмотрел на него, встал и пошел в соседнюю комнату. Людмила лежала поперек кровати животом вниз и тихонько скулила. Именно этот скулеж и показался Алтыннику похожим на сигнал настройки.

– Э! – Алтынник отодвинул ее ноги в сторону, сел и потряс ее за плечо, Она продолжала скулить на той же ноте.

– Слышь, Людмила, перестань, – дергал ее за плечо Алтынник. – Я это самое… не… не… – язык у него заплетался, – не люблю, когда плачут.

– И-и-и-и-ииии, – выла Людмила.

– Вот тоже еще завела свою музыку! – Алтынник в досаде хлопнул себя по колену. – Слышишь, что ли, Людмила. Ну чего плакать? Ведь можно и по– человечески поговорить. Ты говоришь, жениться я на тебе обещался? Людмила перестала выть и прислушалась.

– А я вот не помню. И не помню, было у нас чего или не было, честное слово. Потому что пьяный был. Ну, а по пьяному делу, сама знаешь, мало ли чего можно сказать или сделать. Ведь ты, Людмила, взрослая женщина. Ты старше меня, и намного старше, Людмила. Ты, если правду говорить, по существу мне являешься мать.

Услышав последние слова, Людмила выдала такую высокую ноту, что Алтынник схватился за голову.

– Ой, что же это такое! – закричал он. – Людмила, перестань, я тебя прошу, Людмила. Ну, если я тебе обещал, я готов, Людмила, пожалуйста, хоть сейчас, но и ты войди в мое положение, пожалей меня. Я ведь, Людмила, еще молодой, я хочу учиться, повышать свой кругозор. Зачем тебе губить молодую жизнь? Найди себе какого ни то мужичка, подходящего по твоему возрасту, а я еще к семейной жизни не подготовлен, у меня об этом деле никакого понятия…

Не меняя в своей песне ни одной ноты, Людмила поднялась, села на кровати, спустив ноги на пол, и продолжала выть, широко раскрыв рот и бессмысленно пуча глаза в пространство. Алтынник отбежал в сторону, прижался к стене. Не смолкая ни на секунду, Людмила стала не спеша отрывать от своей кофточки по кусочку кружева, словно лепестки ромашки: любит, не любит. С ума сошла!
– похолодел Алтынник. Он выскочил в соседнюю комнату. Борис по-прежнему сидел за столом, но теперь он жевал пирог.

– Борис! – закричал Алтынник.

– Чего? – равнодушно спросил Борис.

– Людмиле плохо. Воды!

– Вон налей, – Борис невозмутимо показал глазами на графин.

У Ивана тряслись руки, и половину воды он пролил мимо стакана. Со стаканом вернулся в горницу. Кружевная кофточка Людмилы за это время уже сильно уменьшилась в размере.

– Людмила, – ласково сказал Иван, – на-ко вот, выпей водички, и все пройдет.

Он схватил одной рукой ее голову, а другой пытался влить в рот воду, но оттого, что дрожали руки, только бил ее стаканом по зубам, а вода лилась ей на грудь.

Резким движением она вышибла стакан из его руки, стакан ударился о спинку кровати и вдребезги разбился.

– И-и-и-и-и-иии!

Терпение Алтынника кончилось. Он выбежал за дверь.

– Все! – закричал он Борису. – Уезжаю! К чертовой матери! Где мой чемодан?

– Где его чемодан? – спросил Борис у матери, подметавшей пол тем самым веником, который ночью Алтынник использовал вместо подушки.

– Там, – сказала старуха, махнув веником в сторону двери.

– Там, – повторил Борис.

Алтынник подошел к двери, но у порога остановился. Звук, доносившийся из горницы, вызвал у него дрожь в коленях.

– Борис! – взмолился Иван. – Скажи ей, что я согласный. Что я на ней женюсь хоть прямо сейчас. Как говорится, предлагаю ей руку и сердце. Руку и сердце, – повторил он и засмеялся: эта фраза показалась ему смешной. И у него вдруг все поплыло перед глазами, закружилось в бешеном темпе, он еле дошел до стула, уронил на стол голову и тут же уснул.