Отнесла ветеринару, после школы заберу и пойду к Веронике. Родители убьют, если я принесу котенка домой. Начнется: может, у него блохи, может, он больной, а почему такой… страшный? Это убийственное слово. Разве не люди сделали его таким? Иногда даже не верится, что Вероника может быть маминой сестрой, настолько она другая. Она как я, у нас даже имена похожи: Вика-Ника. Из-за этого не люблю, когда меня называют Викторией, а так иногда делает папа и почему-то математичка. Та просто злобная и ненавидит меня. Вероника сказала, чтобы я не переживала по поводу учебы: наплевать, не самое главное в жизни. Жаль, что больше никто так не считает. Кстати, с тех пор как нас посадили с Тормозком, он мне помогает, в прошлый раз даже контрольную по математике подписал моим именем и специально изменил почерк. Тьфу ты, и почему я тоже называю его Тормозком? Он, конечно, странный и необщительный, но все-таки очень добрый.

А еще я сегодня встретила удивительного человека. С виду немного неуклюжий и даже смешной, но как только начнет говорить, сразу преображается. Это наш новый учитель, даже Тормозок его слушал; но я до сих пор не знаю, как зовут прекрасного человека, который не прочитал стихотворение, а… ударил им! Мне кажется, будто из меня душу вынули, помяли, изранили и вернули – вместе с болью. Жаль, что очень скоро он меня возненавидит, как ненавидят остальные учителя, как ненавидела Прасковья, хотя я обожаю литературу. Ты хочешь стать писателем? Нет, она просто переспросила и больше ничего не сказала, но выражение недоумения и легкой насмешки я запомнила очень хорошо. И этот звонкий смех одноклассников – хуже яда грозного часового анчара…

Нет, я не прошу, чтобы меня любили. Я прошу лишь, чтобы не ненавидели.

2

В нашем классе у всех есть прозвища. Например, Тормозком называют самого невзрачного парня, который постоянно пялится в окно. На самом деле Тормозок – это Егор Скворцов, но его настоящее имя почти никто не помнит. Наверное, Тормозок – главный изгой класса, над ним издеваются и смеются, а он вообще ни с кем не разговаривает.

Еще есть Вика Кирюшина – безумно красивая девочка, но невероятно глупая. Она никогда не сдает письменные работы, отказывается решать задачи на доске и даже не может читать вслух на уроках литературы. Директриса грозила ей отчислением из школы, но вот уже восьмой год подряд учителя скрепя сердце рисуют незаслуженные тройки. Не знаю, может, потому что она красивая? Я бы поделилась с ней умом, если бы она дала мне взамен щепотку красоты. В общем, Кирюшину называют Тупицей, но не унижают, как Тормозка. «Зато красотка», – все время добавляет Наркоша. Это, кстати, наш главный нарушитель дисциплины, его все побаиваются, потому что именно он становится зачинщиком любой травли. Не будешь уважать Серегу Громова – мало не покажется. Наркошей его назвали из-за кепки с изображением марихуаны, ну и синяки под глазами у него, конечно, страшные, как будто действительно что-то принимает. А меня назвали Страшилой, но я тоже не совсем изгой, ведь тот же Громов все время прибавляет: «Зато умная». Ни у меня, ни у Кирюшиной нет настоящих подруг, и я могла бы с ней подружиться, но это выглядело бы слишком странно: «О, смотрите, Страшила с Тупицей идут!» – непременно воскликнул бы Наркоша, поправляя любимую оранжевую кепку. Тогда бы мой ум проиграл ее красоте, ведь лучше быть красивой, чем…

С шестого класса я резко пошла в рост и переросла всех девчонок и мальчишек (176 см – это вообще нормально для девушки?), исхудала: как говорят, кожа да кости, вдоль туловища висели какие-то непомерно длинные руки-палки и ноги – худые и немножко кривые, страшные… Даже волосы мне достались замечательные: Кирюшина может заплетать длинные гладкие пряди в косы, а я расчесать свою непослушную шевелюру не могу. Ладно бы у меня были аккуратные кудри, но это какое-то птичье гнездо! Отрезала до плеч, а они все равно разлетаются в разные стороны. И цвет какой-то болотный – не русый, не каштановый, а болотный. Короче, полный ужас, лучше и не смотреть в зеркало – ночью так и вообще рискуешь испугаться до полусмерти. Поэтому я и не дружу с Кирюшиной – слишком симпатичное у нее личико, аж передергивает от такой несправедливости.

Зато учусь на одни пятерки, понимаю даже химию и геометрию (математичка называет нашу маленькую секту «избранными»). А не забивают меня только потому, что всем даю списывать, даже Наркоше. Да-да, я еще и отказывать не умею. Если бы хоть раз отказала, гнобили бы вместе с Тормозком. Нет уж, не выдержу, пусть лучше буду «страшилой, зато умной», чем в одной упряжке с этим странным парнем. Мне кажется, у него какое-то отклонение, может быть, аутизм или что-то вроде этого.

Однажды на уроке ИЗО я забыла подписать свой рисунок. Все знают, что я неплохо рисую и вообще мечтаю стать художником. Особенно люблю изображать животных – всяких осьминожек, дельфинчиков, морских котиков. У меня есть свой паблик во «Вконтакте», где я выкладываю нарисованные на графическом планшете иллюстрации и придумываю комиксы. Иногда рисую одноклассников, потому что они просят; может, меня уважают еще и за это? Кирюшина, кстати, тоже рисует неплохо, но этого никто не замечает, ведь все привыкли считать ее тупой. В общем, после урока биологии я вдохновилась и нарисовала всяких головоногих моллюсков, а на следующем уроке изочка показала мою работу всему классу:

– Очень даже недурно. Один минус – не подписано.

И я еще ничего не успела сообразить, а Тормозок, который в этой ситуации совсем не стормозил, подошел к учительнице и забрал рисунок себе.

– Ну надо же! Скворцов, я бы и не подумала, что ты художник! – даже с некоторым восхищением проговорила Маргарита, указка из рук выпала, казалось, она потеряла дар речи. А Тормозок, не сказав ни слова, уселся за последнюю парту рядом со своей новой соседкой Кирюшиной, и положил мой рисунок к себе в рюкзак! На уроке я промолчала: мне было почему-то неудобно; а на перемене подошла к этому ненормальному аутисту, который опять смотрел в окно, слушал музыку и вообще был на своей волне.

– Эй, Скворцов, что за дела? – я достаточно грубо вытащила из его ушей наушники. Он невинно захлопал длинными густыми ресницами (вот зачем мальчику такие?)

– Это был мой рисунок! Почему ты его присвоил? – во мне все кипело от негодования.

Тормозок порылся в рюкзаке и молча протянул мне уже изрядно помятый альбомный лист.

– На фиг ты это сделал? – повторила вопрос я.

– Просто… Красиво, – тихо ответил он, надел наушники и отвернулся. Ну больной человек! Наркоша подошел к изочке и сказал, что это вообще-то не Тормозок нарисовал, а Страшила. Это был первый и, наверное, последний раз за восемь лет совместной учебы, когда я разговаривала с аутистом Скворцовым.

Если честно, мне больше нравится виртуальное общение: никто не разглядывает твое уродливое лицо с пренебрежением. Никто не называет Страшилой, ведь я не выкладываю свои фотки. Зато незнакомцы из других городов и даже стран подписываются на мою страничку, потому что им нравятся мои комиксы.

Совсем недавно я познакомилась с очень умным и добрым мальчиком. Он сам добавился ко мне в друзья и написал, что обожает мои рисунки. Так и написал: обожаю. Я не знаю, как его зовут и как он выглядит (не спрашиваю, чтобы самой не показывать свою страшную физиономию), но знаю, что ему 15, он живет в моем городе и занимается фотографией. Фотографирует пейзажи – и у него это так круто получается! Умеет словить самые волнующие моменты, которые даже не замечаешь в постоянной спешке. В последнее время сплю по четыре часа: с десяти вечера до трех ночи переписываюсь с Octopusом Sapiensом.