— Чего с тобой? — требовательно спрашивает у меня Хината, и я чувствую, как она легонько толкает меня под столом: — ты чего заснул? Ешь давай!

— Вообще-то в традиции нашей страны глубокое и искреннее уважение к старшим — замечаю я, перестав созерцать пустоту. Пустоту я созерцаю постольку поскольку понемногу осознаю свое положение. Попав в тело Кенты я искренне полагал, что не буду больше попадаться на ловушки социальных обязательства, но поди ты. Одного желания тут мало. В какой-то мере чувствуя свою вину за состояние Наоми-тян — я пообещал ей, что займусь ее просвещением. К сожалению, на самом деле я про это все не так уж и много знаю и знания у меня скорее теоретические и поверхностные. Как тут по дороге человеку психику не свернуть в сторону… и самому в грязь лицом не ударить? Самым верным решением было бы, конечно, сказать человеку правду — мол что не знаю я на самом деле ничего, а все что тут тебе говорил — это же теория, Наоми-тян.

К сожалению, такой финт хвостом не прокатил, потому что Наоми-тян тут же решила, что я все еще ищу способ откосить от почетной обязанности наставить нашу старосту на путь истинный. И уверила меня, что мне достаточно будет научить ее и тому, что я знаю сам. Так что помимо всех прочих обязанностей у меня добавилась еще одна. Хорошо, что удалось сослаться на занятость и пообещать встречи с обучением раз в неделю — у нее дома. Почему у нее дома — потому что по субботам у нее дома никого не бывает. Вот так вот. Чует мое сердце, что ничего хорошего из этой затеи не выйдет, но уж тут я по течению поплыл… мда.

— В традиции нашей семьи — есть за ужином, а не в потолок смотреть — заявляет Хината: — а то ма опять… — и она кивает на диван. Действительно, мама, приготовив ужин и убедившись, что мы сели за стол — расположилась на диване с бутылочкой «Кьянти» и тарелочкой сухофруктов.

— Тоже таким же взглядом смотрит — говорит Хината: — мне аж страшно стало, что я в семье зомби живу. Хоть ты поговори со мной.

— О чем с тобой поговорить? — спрашиваю я, обращая внимание на еду. Шишоку (основное блюдо) у нас сегодня — саба мисо. То есть тушенная скумбрия, тушенная в мисо с имбирем и соевым соусом. Для моего вкуса непривычно, а для Кенты — в самый раз. Еще — неизменный белый рис горочкой в деревянной пиале и несколько легких закусочек — маринованные огурцы, какой-то салат, похожий на шпинат и варенные яйца. И супчик с тофу. Белые кубики и какие-то водоросли. Несмотря на обилие блюд, порции маленькие. Думаю о том, что мне надо есть больше белка и пододвигаю к себе пиалу с супом.

— Как у тебя в школе дела? Эта, которая с титьками к тебе приставала? — спрашивает Хината и у меня невольно дергается глаз. Кента не сильно умеет врать, вообще не умеет, да и у меня с этим навыком проблемы. Так что даже объединенными навыками у меня не получается сохранить невозмутимость. А все из-за того, что при словосочетании «эта, которая с титьками» у меня перед глазами вставала не фотография Томоко, а яркая картинка запыхавшейся и покрасневшей Наоми, которая прижала свои руки к груди.

— Ага! — торжествует Хината: — значит приставала! А расскажи, как именно? Мне очень-очень знать надо, ты же старший брат, тебе то все понятно, а я младшенькая, меня всякий обидеть может, если опыта нет. А ты расскажешь и у меня опыт будет.

— Ты просто мелкая сплетница. — отвечаю я: — буду я еще твои наклонности поощрять. Вот у тебя подруга — хорошая девочка, как парня увидит в трусах, так в обморок падает. А твое воспитание мы с мамой где-то упустили… надо бы тебя конечно пороть почаще, да сейчас уже поздно… еще понравится. — я решительно допиваю остатки супа с кубиками тофу. Все-таки тофу — что-то среднее между творогом и сыром, должно быть белковая пища.

— Ну вот! — Хината складывает руки на груди и дуется как мышь на крупу. Смотрит на меня, оценивая степень воздействия этого секретного приема Ордена Младших Сестер. Я продолжаю есть. Рыбка у мамы удалась, а с маринованными огурчиками и вовсе объедение, жалко маленькая рыбка… но на блюде есть добавка, у меня растущий организм, нужно есть больше. Организму нужен строительный материал. Кстати, боли в мышцах прошли, что меня не удивило. Меня удивило, что боли в связках — тоже прошли. Что значит молодой организм…

— Послушай — наконец меняет тактику Хината: — тебе же все равно кому-то надо рассказать, а рассказать тебе некому. У тебя же друзей в школе нет, только эта, которая к тебе пристает. А я тебя выслушаю и даже трепаться об этом не буду…

Я смотрю на нее, пытаясь выразить всей площадью своего лица размер испытываемого мною сомнения в саркастической манере. Вот прямо сарказм размером с небольшую префектуру на севере Хоккайдо.

— Ну хорошо — уступает она, видимо впечатленная моими усилиями по изображению сарказма: — да, я расскажу… одной девочке. Может двум. Но! Я расскажу об этом в своей школе, и в твоей об этом знать не будут.

— Ага. — киваю я, добавляя сарказм и в слова. Сарказма мне не жаль, могу заготавливать его в промышленных масштабах. Могу обеспечивать небольшие поселения наивных людей в горах, которые бы поверили на слово этой вот милой девочке.

— Нет, правда — уверяет Хината: — это от вас к нам иногда сплетни идут, потому что вы старшаки, а от нас к вам никогда! Вот когда в последний раз у вас там нашу школу обсуждали? Вот то-то же. Сам знаешь, что я правду говорю.

— Хорошо — говорю я. Если не можешь предотвратить — возглавь. Хинате нужна пища для ее беспокойного ума, а также направление деятельности для ее энергичной и неуемной натуры. Надо ей что-то рассказать.