— Мы тоже пойдем, — прохрипела Марьяна. Сейчас она меньше всего походила на роковую соблазнительницу, к которой я когда-то ревновала Хельма. Изнеможённая, ссутулившаяся, будто погасшая изнутри.

— Вы молодцы, — Овеон ободряюще потрепал ее по плечу. — идите, восстанавливаетесь.

В ответ она лишь блекло улыбнулась и пошатываясь побрела прочь. Остальные лекари вереницей потянулись следом за ней.

Лаир подошел к дракону и аккуратно приподнял крыло. На том месте, где еще совсем недавно была страшная дыра, отрастали светлые нежные чешуйки.

— Как он?

— С ним все в порядке. Просто отрубился. Проспиться и будет как новый.

— Очень на это надеюсь, — мрачно ответил Овеон.

Все замолчали, ожидая дельнейших распоряжений, а он стоял и напряженно думал, не отрывая взгляда от Лифара.

Наконец, тяжело вздохнул, как-то устало, обреченно потер щеку и произнес.

— Сегодня вы все сами видели…Я думаю, мой дальнейший приказ не вызовет протеста, — его голос звучал низко, строго, решительно, — властью, данной мне Императором Туарии, приговариваю р’ханда к смертной казни. В связи с тем, что Хельм нарушает работу всего лагеря, приказ о его поимке считать первостепенным.

Защитники Дестины мрачно переглядывались между собой, и ни один из них не высказался против. Я чуть не задохнулась от ужаса.

— Два дня даю всем на отдых и восстановление, — продолжал командующий, — а потом идем в долину ловить этого сукиного сына. Живьем не брать. Бить на поражение.

— Не надо, — я выскочила из своего убежища и бросилась к Овеону, схватила его за руку, — пожалуйста! Не надо! Давайте попытаемся еще раз!

— Ты в своем уме? Он драконе свалил! Дракона! — он отмахнулся от меня, как от приставучей дворняжки, — уведити ее кто-нибудь, от греха подальше. И с первым же посыльным отправить из лагеря. Обратно, в ту дыру из которой Хельм ее притащил.

Кто-то схватил меня под руку и попытался утащить от загонов. Я вопила, отбивалась, кусалась, умоляла командующего остановиться.

Меня не слушали. Окружающие хмуро наблюдали за моей истерикой. Ни на одном лице не отражалось сочувствия или желание помочь. Даже в глазах у джинна застыло угрюмое смирение.

— Хватит, Киара, — устало произнёс Лаир, подхватывая меня на руки, — хватит.

Я попробовала вырваться, но он лишь крепче прижал к своей груди.

— Отпусти меня! — я задыхалась от неравной борьбы, перед глазами стояла пелена слез, готовых вот-вот пролиться, — я должна убедить его отменить приказ! Должна!

— Тебе надо домой.

— Мне надо к нему!

— Прекрати! — он встряхнул меня, как маленькую собачонку. — оглянись вокруг и посмотри, что он натворил!

— Он не со зла…

— Киа-а-ара, — простонал Лаир, — со зла! Он не просто громил лагерь, а получал от этого бешеное удовольствие.

Я вспомнила ухмылку на любимых губах и все-таки заревела. Так громко и отчаянно, что окружающие начали смущенно отворачиваться.

— Он уже не жилец, — мрачно добавил командующий, — тратит силы направо и налево, не думая о последствиях. Может неделя, а может месяц, и он спустит все подчистую. Останется только кровожадная оболочка. Так что, считайте, мы делаем ему одолжение.

Джинн шумно выдохнул и, резко развернувшись, протолкался сквозь толпу, унося меня прочь. Я судорожно цеплялась за его рубашку и ревела навзрыд, умоляя остановиться то ли его, то ли Овеона, отдающего жестокий приказ, то ли самого Хельма, разрушившего прежнюю жизнь до самого основания.

Ярость р’ханда прошла мимо площади, на которой стоял наш дом. Лишь все окна повыбивало ударной волной, да сорвало с петель несколько дверей. Растерянные, мрачные жители уже наводили порядок, то и дело с опаской оглядываясь. Все боялись возвращения обезумевшего джинна.

Лаир пинком открыл перекошенную дверь, занес меня на второй этаж и отпустил, только когда мы оказались в комнате.

— Будь тут. Никуда не выходи.

Я глотала слезы, затравленно озираясь по сторонам.

— Киара! Ты слышишь меня? Никуда не высовывайся.

— Хо…хорошо, — сдавленно икнула я.

— Мне надо идти. Моя помощь нужна там, он неопределенно кивнул на улицу. Как все уладится, я к тебе приду. Обещаю.

Я только кивнула. На большее все равно не было сил.

Лаир исчез так стремительно, что я даже охнуть не успела. Внутри пульсировала глубокая рана, страх, неверие. Непринятие. Я не могла смириться с тем, что это конец. Не могла поставить крест на Хельме. Не хотела.

Перед глазами все еще стояли картинки прошлого. Я вспоминала мрачного, раздраженного мужчину, выкупившему меня на аукционе. Джинна, который спас ночью в долине от черных тварей. Вспоминала свою ревность, когда видела его с Марьяной, и ощущение острого счастья в тот миг, когда поняла, что он меня любит. Эти воспоминания были такими ярким, такими острым, что причиняли физическую боль.

Под ногами тихо хрустнули осколки стекла. Я вздрогнула, только сейчас обратив внимание что пол усеян осколками.