— Бес, здарова. На работе?

— Ну как бы да. Богдан, я занят…

— Стой! — кричу в трубку. — Бес, вопрос жизни и смерти! Выручай!

— Что случилось?

— Бес, задержи рейс SU-2921.

— Богдан, ты охренел?!

— Бес, минут на тридцать, не больше. Очень прошу. Ты же ведь можешь…

Бессонов молчит.

— Зачем тебе? — спрашивает.

— Бес, в двух словах не объяснишь. Но это, правда, очень важно. Пожалуйста. Расскажу позже.

Загорается зеленый, и я выжимаю педаль, чтобы хоть как-то сократить расстояние, разделяющее меня от Юлианы.

— Черт с тобой! — соглашается Бес. — У тебя двадцать минут. Не успеешь…

— Успею, Бес. Спасибо. Я твой должник. — Сбрасываю вызов и бросаю телефон на переднее сиденье, лишь на секунду отвернувшись в сторону.

— Успею, — говорю вслух самому себе и топлю педаль на максимум, наплевав на все ограничения и штрафы.

Я должен успеть.

— Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в аэропорту имени Дмитрия Михайловича Карбышева. Температура за бортом плюс двенадцать градусов Цельсия, наблюдаются осадки в виде дождя. Местное время: четырнадцать часов двадцать минут. Командир корабля и экипаж благодарит вас за выбор нашей авиакомпании. Мы надеемся еще раз увидеть вас на борту нашего самолета. Пожалуйста, оставайтесь на местах до полной остановки. Удачного вам дня… — доносится из динамиков сквозь туман моего сознания.

На стекле иллюминатора капли, а за стеклом — серое небо. Родной город встречает меня непогодой, хотя буквально два дня назад мама писала, то у них стояла жара под тридцать градусов. Не хочу проводить аналогию, но погода в точности соответствует моему настроению.

На этот раз места «возле окошечка» мне не досталось, и я сидела возле прохода. Мне очень повезло, что была отменена бронь билета на прямой рейс, и не пришлось ждать до вечера, чтобы лететь с пересадкой. Переживания и бессонная ночь дали о себе знать, и весь полет я проспала, совершенно не заметив, как пролетело время. Даже не сразу поняла, где я, настолько крепко уснула.

Расстегиваю ремень безопасности и встаю с места. Прошу стюарда помочь мне достать ручную кладь, спешу на выход и попадаю в ледяные объятия холодного мокрого ветра.

Я не предупредила маму о своем прибытии, никого не предупредила, поэтому встречать меня некому. Пока высматриваю на движущейся ленте свой багаж, включаю телефон, и ловлю кучу пропущенных сообщений и звонков от Аличевой. Не успеваю убрать смартфон, как она звонит снова.

— Ну, наконец-то! — слышу родной голос. — Я уже думала, тебя акулы сожрали, — возмущается подруга, — столько времени не отвечала!

— Привет, Дана. — Созвучие ее имени с другим, которое хочется забыть, больно царапает сердце, но я стараюсь не обращать на это внимание.

— Признавайся! Ты где пропадала, что была не доступна? По-любому спала в горячих объятиях, — произносит утверждающе. — Я права, да?

— Дана! — Чертыхаюсь про себя, что теперь имя подруги будет постоянным напоминанием о моей ошибке. — Я… Я дома, Дан.

— Че-го-о? В каком смысле, ты дома?

— Не совсем дома, — уточняю. — Еще в аэропорту. Только что прилетела.

— Подожди. Так свадьба вроде только завтра, или я что-то путаю?

К сожалению, проблем с памятью у Аличевой никогда не было.

— Так получилось, — отвечаю уклончиво. Слезы встают комом, и я с трудом сдерживаю, чтобы не разреветься прямо сейчас.

— А с голосом что? Простыла?

— Нет. Все нормально. — Глотаю слезы.

— Юлиана? — спрашивает обеспокоенно.

И я не выдерживаю, дав волю эмоциям.

— Дана, забери меня, пожалуйста, — произношу с надрывом.

— Юлька, ты чего? Я сейчас буду! Слышишь?! Жди меня. Слышишь?

— Слышу. Буду ждать. Только не гони, как сумасшедшая. — Беспокоюсь за подругу. Она еще тот шумахер.

— Тю! Пусть жмутся к обочинам — я еду! — говорит подруга бодро. — Куртка есть?

— Ветровка.

— Сиди в здании и не выходи. Поняла?

— Есть, мэм. — Мысленно салютую, горько усмехнувшись, и отключаю звонок.

Дана приезжает через сорок минут, а еще через час я сижу на диванчике в ее небольшой уютной кухне, замотанная в плед, и руками обнимаю себя за колени.

— М-да, уж… — Подруга качает головой и разводит руками. До этого все мои подробные объяснения сопровождались крепкими, далеко не женскими выражениями, но сейчас, видимо, даже они закончились. — Ведь такое даже в кино не придумают… Хоть садись и сценарий пиши.

— Дан, какой сценарий?

— Как какой? Мелодрамы, епрст!

— Дана, мне не смешно. Совсем.

— Так! Не смешно ей. А я и не смеюсь, если что. Только с чего такой пессимизм-то? Никто не умер, тьфу-тьфу-тьфу. Жизнь продолжается. А то что зале… забеременела, — прокашливается подруга, — так это вполне нормально. Не ты первая, не ты последняя. Жизнь, она, стерва крашеная, такая. Я бы вот рада забеременеть, а не могу. Так что, Юль, я тебе искренне завидую.

— Да чему завидовать?