— Доброе сердце, — говорила вполголоса г-жа Громанш с чувством внутреннего удовлетворения, — чудное сердце, редкая деликатность.

— Сударыня… — скромно лепетала номер второй, краснея от этой справедливой похвалы.

— Прелестная натура, — продолжала ворожея, все более и более сосредоточиваясь, — ум прямой, правдивый, но мало развитой.

— О, вот это правда! — мило возразила номер второй, обрадовавшись такой критике, — ну, конечно, когда воспитываешься в среде мелких торговцев, то нет ни времени, ни средств стать образованной.

— Характер ровный и безумно веселый. Как она счастлива!

— Что верно, то верно! Вы угадали: я весела как зяблик, а счастлива как никто. Я хотела вас также спросить…

— Любящая, преданная жена… — продолжала ворожея.

— Постойте! Вы, следовательно, знаете, сударыня, что мой Жозеф лучший из людей? — сказала молодая женщина взволнованно.

— И нежная, любящая мать. Да, очень нежная мать.

— Что же тут такого? Все матери нежны, — возразила наивно помер второй, — это не хитро отгадать.

Вдруг ворожея задрожала, уронила руку клиентки к себе на колени, подняла глаза, словно созерцая что-то или собираясь с мыслями, потом перевела взгляд опять на руку клиентки и сказала, задыхаясь:

— Вы родились в 1821 году?

— Да, сударыня.

— Вам двадцать первый год?

— Да.

— Вы вышли замуж…

— 21-го ноября, — отвечала номер второй, удивляясь всезнанию ворожеи и ее тревожному голосу, — я замечала, что число 21 часто играет роль в моей жизни. Не правда ли, как это странно?

Г-жа Громанш ничего не ответила и приложила руки ко лбу. Она казалась огорченной; дрожь в плечах заставляла предположить, что она плачет и старается заглушить рыдания.

— Боже мой! Вы, кажется, плачете, сударыня? — спросила посетительница.

— Да, плачу, — отвечала ясновидящая.

— Вы плачете обо мне? Почему же? Ведь вы меня не знаете.

— Я вас вижу в первый раз; я не знаю, кто вы.

— В таком случае, что же заставляет вас горевать обо мне?

— Нечто ужасное. Но я еще не вполне уверена в том, чего опасаюсь за вас.

— За меня? Постойте, моя добрая, вы ошиблись. Я могу доказать вам, как дважды два — четыре, что я была и буду счастлива всю жизнь. Боже мой! Конечно, да. Я только хотела спросить, буду ли я всегда…

— Будем продолжать гаданье, — перебила ворожея, — желаете продолжать?

— Конечно, потому что я не трусиха и, как говорится, играю только на выигранные деньги. Что же может случиться со мной? Если вы на мой вопрос ответите «да», я буду рада; если «нет», — ну что же!.. — я все-таки буду рада. Надеюсь, у вас не часты такие посетительницы?

— Возьмите из этого ящика, — сказала, вздохнув, гадалка, — семь железных медалей, семь серебряных и семь золотых.

— Стойте, стойте! Опять число 21.

— Да. Теперь оставьте в руке четыре золотых медали, две серебряных и одну железную.

— Вот они.

— Бросьте их все сразу, как попало, в эту вазу.

— Ах, как это забавно! — сказала номер второй с детским любопытством и бросила медали, как приказала гадалка.

Когда вода пришла в спокойное состояние и можно было видеть, как медали расположились на дне вазы, ворожея заметила, что железная медаль легла на дно, потом три золотые, поверх них две серебряные и на самом верху четвертая золотая медалька.

— Теперь положите в этот ящик четыре серебряные, две золотые и одну железную. Закройте его, встряхните и откройте.

Теперь ворожея заметила, что одна из золотых медалей опять легла поверх других. Тогда она сказала молодой женщине, которая была в восторге от этих кабалистических проделок:

— Возьмите в правую руку семь остальных медалей: пять железных, одну золотую и одну серебряную, зажмите их в руке, теперь откройте ее немного, так, чтобы на стол упала только одна медаль, все равно — какая.

Ворожея с беспокойством ожидала результата последней манипуляции.

На стол выпала единственная золотая медаль, бывшая на этот раз в руке молодой женщины.

Ворожея что-то рассчитала по знакам на медалях и казалась довольной, что на этот раз счастливые показания противоречили зловещим опасениям, и сказала:

— Что бы ни случилось, а он будет любить вас до конца жизни.

— Ну, это очень просто, сударыня, — возразила наивно молодая женщина, нисколько не удивляясь такому предзнаменованию, — и вам надо было так долго рассматривать мою руку и заставить меня проделать все эти штуки с медалями только для того, чтобы открыть, что мы с Жозефом любим друг друга?! Я не такая ученая, как вы, а давно уже отгадала это. Полноте! Я хотела спросить вас об одном: умру ли я раньше или после Жозефа? Не бойтесь огорчить меня. Что бы вы ни сказали, я примирюсь. Это очень просто: если Жозеф умрет прежде меня, ему не придется горевать обо мне, что было бы для него ужасно. Да, ужасно! Я знаю это. Если же я умру первая, то избегну величайшего несчастья видеть смерть того, кого я так люблю. Мои слова эгоистичны, но я прежде всего искренна.