Никого не смущает, что я словно манекен. Без чувств, эмоций.

Действуют оперативно, с энтузиазмом. Так много покупок — голова кругом. Зачем стараться для дочки врага?

Отец не поехал с нами. Оставили как заложника?

Теряюсь в догадках.

Я бы попыталась сбежать, если бы он был в безопасности?

Обязательно!

От мысли, что завтра я стану собственностью ненавистного мне мужчины, все сжимается внутри.

— Отлично, мы берем вот это, — наконец заканчивает пытку примерками Фатима.

С облегчением переодеваюсь.

— Невеста какая-то нерадостная, — язвительный комментарий Сони.

Ей явно поперек горла то, что я в центре внимания. Хотя я бы с огромным удовольствием поменялась с ней местами.

Надежда одергивает ее, что-то шепчет на ухо.

Наконец все заканчивается, и мы возвращаемся в особняк.

Ночью лежу в постели, чувствуя абсолютное опустошение. Даже слез не осталось. Пришло четкое осознание проигрыша.

Другого выхода нет.

Утро начинается с суеты. Меня собирают, красят, наряжают. Женщины воркуют надо мной, напевая что-то нежное, говорят о ночи хны.

Я не понимаю этих обычаев. Попала в совершенно другой мир.

Как можно справиться со всем этим?

За завтраком снова удается пересечься с отцом.

— Зачем столько приготовлений, я не понимаю?

— Мне это тоже не понять, дочь. Возможно, жене Ахмада нравится этим заниматься. Если честно, плевать. Отнесись к этому, как к спектаклю.

— И когда он закончится?

— Я сделаю все, чтобы это произошло как можно скорее.

Мне страшно…

Глотаю эти слова. Они ничего не изменят, но причинят боль родному человеку.

**

— Повернитесь пожалуйста, я застегну платье, — просит незнакомая женщина. Долго возится с крючками.

Наконец меня поворачивают к зеркалу.

Смотрю равнодушно на свое отражение.

— Вам не нравится? По-моему, великолепно!

Пожимаю плечами.

Платье сидит идеально. Скроенное мастерской рукой, облегает фигуру. В то же время закрытое, скромный минимальный вырез. Обычно наряды невест куда более откровенны. Подол очень пышный, как облако.

Дальше возятся с прической, что-то плетут, укладывают, добавляют искусственные белые цветы.

Теперь из зеркала на меня смотрит настоящая невеста.

И в то же время насквозь фальшивая.

Горький комок в горле, подкатывают слезы.

— Нет, нет, только не плакать, дорогая невеста, — командует женщина, занимающаяся макияжем. — Не уничтожайте мой труд, умоляю.

**

Вот сама свадьба. Нас с Давидом сажают за длинный стол, накрытый золотой скатертью. Много гостей, звучит восточная музыка. Ни слова не понимаю в том, что нам говорит специальный мужчина, регистрирующий нас. Вроде бы. Может это спектакль?

Но так много гостей. Цветов, убранства. Оркестр. Кто станет тратиться ради фарса?

Мне переводят слова, которые я должна повторить.

Никак не выходит унять дрожь в руках. Когда наконец мы поднимаемся из-за стола, голова начинает кружиться, кажется вот-вот упаду. Рука Давида крепко обхватывает мою талию.

Сразу же нервно дергаюсь в сторону.

— Успокойся, — цедит сквозь зубы. — Скоро все закончится.

Давида отвлекает мужчина, подошедший с поздравлениями. Пользуясь моментом, сбегаю. Нахожу отца. Стараюсь держаться рядом с ним. К сожалению, Соня тоже здесь.

— И снова ты кислая аки лимон. Выходишь замуж за такого красавца, богатый, говорят мэром назначили. Все равно не довольна, посмотрите на нее. Ты не беременна случаем?

— Нет, ничего такого.

— Да? Странно. Это бы объяснило скоропостижную свадьбу.

— Успокойся, Сонь. Хватит твоих издевок, — строго одергивает отец. — Есения за учебу переживает.

— Ой, да зачем ей эта учеба? — отмахивается. — Кажись тебя муж ищет. Эй, Есень, я тебе говорю!

Вздрагиваю. Муж. Такое странное слово, применимое ко мне!

И правда в этот момент вижу в толпе гостей Байратова. Наши взгляды встречаются, и я тут же поспешно отворачиваюсь.

— Сюда идет, — хихикает Соня. — У тебя такой вид, будто сбежать хочешь.

Очень хочу! Всей душой!

Я ведь понятия не имею, что будет дальше. Вдруг Давид из постели не будет выпускать? От этой мысли перед глазами начинает все плыть, а в горле пересыхает.

Ненавижу его! Как можно жить с ненавистью? Сколько придется играть роль? Мне никто не говорит…

— Соня, оставь Есению в покое, — удивительно, за меня вступается мачеха. — А ты поменьше жертву изображай. Давид очень интересный и красивый мужчина.