Шрифт:
– Я больше не буду!
– Я тебе дам – не буду…
– Это на меня так квартира ваша действует. Сколько раз уже! Прихожу, и сразу хочется всё поскидывать с себя, ощутить… не знаю, как сказать… шальную волю, что ли? Ничего тебя не сковывает, никакие резинки не давят… И сразу тянет танцевать, чтобы воздух обвевал везде-везде… А ты сразу набрасываешься, и тащишь!
– Да-а! – самодовольно ухмыльнулся я. – Хватательный рефлекс у меня с детства развит!
А лицо Ритино дрогнуло внезапно, девушка легонько прижалась ко мне и вымолвила невнятно:
– Я люблю тебя…
И суетное начало во мне как-то сразу угомонилось, опало, размываясь в приливе нежности, как песок под набегом волны.
– И я тебя.
Я огладил девичью спину, дотягиваясь до загиба талии, ощущая под рукою упругую выпуклость ягодицы, но правило мною не вожделение, а поклонение женщине. Приправленное, чего уж греха таить, кружащим голову сознанием – вся эта безупречнейшая, великолепнейшая красота принадлежит мне одному! Облизав губы, я тихонько спросил, неохотно сбиваясь на деловитый тон:
– Хочешь, я поделюсь с тобой своей энергией?
Черные глазищи напротив заблестели восторгом, и Рита выдохнула:
– Да! Да, да!
– Встаем!
Девушка соскочила на пол, и замерла, поджидая меня, а я вспомнил, как мама давеча, слегка распустившись от хмельных паров, сказала Рите, игриво поглядывая в мою сторону: «А ты стала еще красивее с лета!»
Обняв возлюбленную со спины, я уложил ладони ей на живот – там масса нервов, вот они и станут «проводниками».
– Расслабься. Закрой глаза, и сконцентрируйся на дыхании. Ты ведь йогой занималась?
– Ага! Немножко…
– Ну, вот! Тебе нужно сосредоточиться на одной себе, как бы закуклиться, отрешиться от всего – никаких звуков извне, никаких помех и волнений. С первого раза не получится – ничего, выйдет с десятого! А завтра… сначала утром, потом вечером… посмотрим, сколько «шакти» ты смогла удержать.
– Ой… – выдохнула Рита.
– Не бойся, – ласково обронил я.
– Не боюсь, просто очень-очень хочу. Очень-преочень!
Меня потянуло целовать гибкую спину, но я удержался.
– Вдох… Выдох… Вдо-ох… Вы-ыдох… Вдо-о-ох…
Ладони потеплели – мягкими волнами, не в такт упоительно-плоскому животику, вздрагивавшему будто от сквозняка, моя «Сила» перетекала к Рите.
Девушка застыла, как прекраснейшая из статуй, а я ощутил вдруг биение нашей общей энергии – она качалась, словно маятник, переливаясь из меня в Риту, заполняя ее всю, взметываясь жарким вихрем… Опадая, стекая по рукам в мое тело, чтобы прихлынуть горячим всплеском в девичьей фигурке!
«Да пребудет с нами Сила…»
Воскресенье, 30 октября. День
Москва, улица Горького
Покидая кинотеатр «Россия», Альбина оглянулась на гигантскую афишу. Холст поддувался ветром, и мерещилось, что великанское лицо Бельмондо гримасничает.
– Ничего, так, фильмец, – снисходительно выразился Динавицер.
– Ой, Изя, ты как скажешь! – поморщилась Ефимова.
– А чё? Да не, нормально! Только почему – «Частный детектив»? Я читал, там другое название – то ли «Охотник», то ли «Наводчик»… – Изя с удовольствием процитировал Роже Пиляра: – «Кофе, рюмку ликера и сигару!» И еще там музыка – ничего, так…
– Да, музыка мне тоже понравилась… – медленно проговорила Альбина. – То тревожная, то щемящая…
– Надо запомнить этот час, и отмечать каждый год! – замерев на месте, торжественно провозгласил Динавицер.
– Ты о чем, вообще? – не поняла девушка, вскидывая бровки.
– В этот день, – прочувствовано молвил ее спутник, – Алечка согласилась с моим мнением!
– Ой, да ну тебя… – решив поначалу надуться, Альбина передумала, и буркнула: – Турок…
– Да правда! Ты до того привыкла считать меня непутёвым, что уже не воспринимаешь всерьез! Вот, ты как будто выросла, повзрослела, а я так и остался в восьмом классе…
– А что, не так? – ощетинилась Ефимова. – Вечно ты меня ставишь в неловкое положение своими выходками! Я даже в гостях не могу расслабиться – сижу в напряжении, и жду, чего ты опять отчебучишь! А ты только улыбаешься, будто смеешься надо мной! Вот, как сейчас! Ну что, что я такого смешного сказала?
– Ничего! – поспешно заверил ее Изя, внезапно переставая походить на себя, ибо натянул серьезное выражение. – Алечка, я никогда – слышишь? – никогда над тобой не смеялся. Ну да, улыбаюсь по-дурацки! Просто морда такая, что я с ней поделаю… Но не насмехаюсь, Аль! Просто радуюсь.