— Алло, — ответила Милена.

— Вечером мы идем на ужин, нас пригласили. Будь готова в шесть. Я буду тебя ждать на подземной стоянке. Не опаздывай, — сразу положил трубку.

***

Без пятнадцати шесть я был уже на стоянке. Еще днем я заказал автомобиль и по смс сообщил Милене модель и марку машины. Стоял, прислонившись к капоту, и курил, медленно выпуская дым из легких. Надо не забыть привезти Наде какой-нибудь брелок, для нас это своеобразная традиция, я всегда привожу ей брелки из мест, где бываю. Сколько бы мы с родителями ни уговаривали ее учиться за границей, рассказывая плюсы, все бесполезно. Она упертая и не хочет далеко уезжать от семьи. Это ее выбор, а мы его приняли.

Услышал цокот каблучков по асфальту. Без десяти шесть. Надо же, какая пунктуальность. Ко мне навстречу шла Милена. Девушка была явно чем-то недовольна. Я осмотрел ее с ног до головы. Серое строгое платье ниже колен, рукава три четверти, и нигде нет ни разреза, ни выреза. Выкинул окурок и приподнял бровь.

— Это явно не то, что я заказывал, — зло проговорил вместо приветствия. Девушка подошла ко мне почти вплотную и, отчеканив каждое слово, сказала:

— Не то. Ваше платье лежит в номере, можете забрать его и подарить своей подружке. В подачках я не нуждаюсь, понятно?

Ее реакция меня развеселила, но я не подал виду, хотя в то же время я рассердился. Коктейль из несовместимых чувств.

— Пошла и переоделась. Сейчас же! — в тон ей ответил я.

Девушка ощетинилась и сложила руки на груди.

— И не подумаю. Что-то я не помню, чтобы подписывала контракт, в котором говорится, что я стану личной игрушкой для одевания Зарецкого К.А., - тяжело вздохнув и прикрыв глаза, девушка продолжила более дружелюбным тоном, — Это хорошее платье для деловых ужинов. Пусть недорогое, но оно МОЕ, понимаете?

Я кивнул. И подошел к ней ближе.

— Понимаю. Я прекрасно тебя понимаю, Милая. Но это не деловой ужин, так что иди и переоденься.

— Раз не деловой, значит я не еду, — сказала девушка и развернулась к выходу. Я перехватил ее за запястье и повернул к себе лицом.

— О, нет, девочка. ТЫ будешь делать все, что Я тебе скажу, понятно? — зло прорычал ей в лицо.

— Непонятно! Отпусти меня, ты делаешь мне больно, — выкрикнула она.

— Мне тоже было больно, вчера в самолете. Так что не жалуйся, а иди и переодевайся, — сжал ее запястье чуть сильнее. И тут Милена влепила мне пощечину. Щеку тут же обдало огнем.

— Не смей прикасаться ко мне и разговаривать со мной в таком тоне! Я не твоя очередная шлюха, Зарецкий. И никогда ею не стану.

Одно только сравнение Милены и шлюхи тут же привело меня в ярость. Иногда мне кажется, что у девушки отсутствует инстинкт самосохранения. Одной рукой все еще держал ее за запястье, а второй схватил за волосы, с силой заставляя запрокинуть голову.

— Нет, ты не моя шлюха, Милена. О шлюхах я не думаю днями и ночами, не схожу, бл*ть, с ума и явно не фантазирую о сексе с ними. Без них меня не ломает. Они не вызывает во мне столько эмоций одновременно. Ты не шлюха, Милая. Ты. Моя. Девочка.

Бросив все это ей в лицо, я отпустил ее и отвернулся, стараясь взять себя в руку. Дрожащими пальцами достал сигареты из кармана и закурил.

Через минуту почувствовал робкое прикосновение к своему плечу. Передернув им, скинул с себя ее ладонь.

— Послушай меня хоть раз и пойди переоденься, бл*ть, — сказал, не оборачиваясь к Милене.

— Костя… — тихо позвала девушка.

А я так и замер, не донеся сигарету до рта. По пальцам можно пересчитать ее это «Костя». Медленно повернулся к ней и вопросительно взглянул в лицо. В ее глазах стояло столько боли и отчаянья, что мне самому стало физически больно. А она просто обняла меня и разрыдалась. Не стесняясь. В этот момент мне хотелось сделать все, чтобы она больше никогда не плакала, только если это не слезы счастья. Мне хотелось защитить ее от всего мира, хотелось стать ее стеной и опорой, которая будет принимать на себя все удары судьбы. Я обнял ее в ответ, и мы начали раскачиваться из стороны в сторону.

— Чшшш, маленькая моя. Не плачь. Только не плачь, прошу тебя…

Не знаю, сколько прошло времени, но девушка перестала плакать. Шмыгнув носом, она оторвала голову от моей груди и посмотрела на меня.

— Ой, прости, я намочила тебе рубашку.

Я лишь отмахнулся от нее.

— Ну и чего ревела? — после моего вопроса ее глаза снова наполнились слезами, — Нет, нет. Только не плачь снова. Ты мне сердце разбиваешь.

Она улыбнулась в ответ.

— Больше не буду. А то еще все узнают, что у Зарецкого оно есть, — на мой непонимающий взгляд, девушка улыбнулась и добавила, — Ну, сердце.

Я рассмеялся от души, громко, запрокинув голову назад. Когда наш смех стих, мы стояли в молчании.

— Кость, — тихий шепот, который прошелся вибрацией по моим нервным окончаниям.

— Ммм?

— Давай притворимся?

— Как притворимся, Милая?

Она подняла на меня свои синие глаза, которые блестели от возбуждения. Черт, что бы это ни было, я соглашусь, чтобы видеть этот блеск еще и еще.

— Давай на эту неделю ты не будешь Зарецким, а я не буду Поляковой? Будем просто Миленой и Костей? У которых нет прошлого, а есть только сегодняшний день? — девушка так горячо и с энтузиазмом это говорила, и было видно, действительно верила.