В аудитории кафедры царила непривычная картина: не все места были заняты, война сократила численность учащихся наполовину. Но в первом ряду виднелось бледное лицо Гефа, в середине аудитории сидели Идда и Кюр, а ближе к концу – Тиша. Наконец девушка с большими глазами подняла руку, и Нув кивнул, разрешив задать вопрос.

– Профессор, что вы думаете о пересоздании населения через накопители? Я имею в виду – сканирование в прошлом и последующее восстановление в нашем времени.

– Тиша, я уловил твою мысль, она очевидна и злободневна. Но я настроен к такому, безусловно, желанному сценарию развития событий скептически. Сейчас объясню, почему, – сказал Нув, снял с переносицы очки и грустно подумал, что у Амы и ее коллег не будет возможности восстановить всех людей – это займет много времени, слишком много времени. – Мы все знаем, сколько людей погибло, несчастье пришло практически в каждый дом и в каждую семью, исключений крайне мало, к сожалению. И представьте, сколько времени потребуется для того, чтобы отсканировать каждого погибшего человека и восстановить его – на это уйдут даже не годы, а десятилетия.

На первом ряду подняли руку, и профессор кивнул.

– Но профессор, вы же понимаете, что накопители, которые позволяют переносить отсканированную информацию о любом человеке из прошлого в настоящее или будущее, либо наоборот, – эти накопители можно произвести в достаточном количестве, пусть их будут сотни, даже тысячи, чтобы хватило для этого важнейшего дела. Разве такой подход не напрашивается?

В аудитории послышался гул: студенты переговаривались и обсуждали тему. Нув помедлил, дождавшись полной тишины, надел очки и заговорил:

– Геф, я прекрасно понимаю, что всем бы хотелось так поступить, нам бы очень хотелось вернуть все назад, восстановить всех людей до единого с помощью накопителей. Конечно, их можно произвести в необходимом количестве. Но вот вопрос: нужно ли это делать? Многие из вас чувствуют, что это чревато опасностями, последствиями. Можем ли мы идти на риск? А ведь рисковать мы будем всем – всеми жизнями, которые у нас есть. Поэтому я сомневаюсь, что нам следует действовать так, как предлагает Геф.

– Профессор, – взметнулась в глубине аудитории одна из четырех рук Идды и одновременно послышался ее голос, – если мы не готовы восстановить потерянных в битве людей, тогда на что нам рассчитывать? И готовы ли мы восстановить людей позже, когда будем понимать, что нам ничего больше не грозит?

Профессор приспустил очки и проговорил:

– Давайте спросим у знающего человека.

С этими словами ученый взмахнул рукой и вызвал в центре аудитории виртуальный экран. Через мгновение на экране возникла фигура женщины. Улыбнувшись, женщина поприветствовала профессора и учащихся. В зале послышались приветствия.

– Ама, – обратился к женщине Нув, – нам хотелось бы получить ответ, почему мы не можем восстановить мертвых людей, имея достаточное количество накопителей, и когда будем иметь такую возможность в будущем?

– Ваш вопрос не оригинален, – вздохнула Ама. – Мы имеем предательство и разрушения, большие человеческие и материальные потери. И если бы наши технологии были надежно защищены от нейросети, то не произошло бы утечки, не случилось бы потерь. Вы это прекрасно знаете. И спросите себя: что будет, если произойдет утечка пространственно-временного накопителя? Этих накопителей пока не много, но чем их больше – тем выше вероятность утечки. Кто-то может поручиться, что у нас не будет предателей, что мы победили нейросеть окончательно и гарантировали себе безопасность на веки вечные? – Ама окинула взором аудиторию и, помедлив мгновение, продолжила: – Очевидно, никто этого не гарантирует. Крон давно предполагал, что нейросеть могла обезопасить себя, создав свои подразделения под поверхностью на Земле, либо даже на другой планете. Где они могут быть – на Марсе, на Луне, на Уране? Да где угодно, нам это неизвестно, поэтому мы просто обязаны засекретить такие технологии, сохраняя мир и наши жизни. Чтобы восстанавливать умерших, нам нужны гарантии того, что нейросеть не доберется до накопителей. Нет сомнений, она о них знает, ведь за время военной операции она могла закачать в свои сети огромное количество информации о нас и наших разработках. И конечно, она примет решение завладеть этими разработками, если еще существует. Итак, нам нужны точные сведения о том, что нейросети больше нет, что она не появится больше вблизи астероида. Пока мы не получим таких гарантий, не сможем заниматься восстановлением тел.

Ама попрощалась со слушателями, и виртуальный экран исчез. Профессор поправил очки.

– Вы сами все слышали. И сейчас нам нужно думать о безопасности, а не о восстановлении умерших, – грустно произнес Нув.

В середине аудитории поднялась рука, и он кивнул.

– Получается, наши накопители будут упрятаны далеко, пока мы не будем уверены, что находимся в относительной безопасности? – спросил Кюр.

– Верно, – согласился профессор. – Но судьбу накопителей, я полагаю, мы будем решать на ближайшей конференции ученых и военных специалистов.

В бункере возник виртуальный экран, и обозреватель с экрана заговорил:

– Сегодня на Земле обнаружена лаборатория, где проводили опыты над людьми, а по сути – настоящие пытки. Посмотрите на этих несчастных, их превратили в подопытных.

Обозреватель включил видео, где демонстрировалось помещение с массивными столами. На столах лежали части человеческих тел: головы, руки, ноги, туловища без конечностей, к которым были подключены провода и устройства. При приближении камеры к одной из человеческих голов та вдруг ожила и заморгала глазами.

– Какой ужас! – проговорила старуха в бункере.

– Гаэ, – откликнулась стоявшая рядом с ней женщина, – повезло, что твой бункер не разрушен. Мы возьмем ее с собой? – и она показала на сидевшую в полумраке перед ними третью женщину со смуглой кожей, длинными волосами и вытянутым лицом, которая точь-в-точь повторяла ее собственную внешность.

– Ама, слишком мало осталось людей, а еще меньше – клонов. Конечно, ее возьмем с собой, – ответила старуха с лиловой кожей и волосами на лице.