Шрифт:
Вопросы теста действительно были простые, но я запуталась. Где реакция минус, где плюс? Какой ответ с утвердительным контекстом, какой нет? Я заполняла лист едва ли не наугад, скорее додумывая нужный ответ, чем распознавая его в словах Гордеева.
Кроме того, я сильно отвлекалась на него самого. Он был неадеквашка, но такой милый! Особенно, когда начинал пошлить. А делал он это часто и всё откровеннее. И как классно у него это получалось! С каким щекотливым смаком и юмором! Мне словно неожиданно показали оборотную сторону луны — живого, вполне себе неидеального Гордеева. Вернее… идеального!
Всё чаще проскакивали шальные мыслишки — а что, если… Я ведь могла выпытать у него сейчас что угодно. Подумать только — что угодно! У Гордеева! И даже если не получу ответ — он всё равно не вспомнит и того, что был вопрос!
Отложила лист с вопросами и пересела на край кровати. Гордеев заторможенно вздёрнул бровь.
— А-а-а, всё-таки решила мною воспользоваться? А я не дамся. Я буду кричать! — и вдруг действительно заорал: — Помогите! Люди, помогите!
Я рассмеялась. Боже, ну какой же он милый… дурак! Шлёпнула его по голени:
— Ну хватит! Кому ты нужен, пользоваться тобой, неадекват! Просто скажи, для чего ты снимаешь этот номер?
И вот тут-то я, кажется, наконец взломала его операционку — он заторможенно моргнул, мотнул головой… И подвис. Как же не вовремя!
— Аллё, гараж! — пихнула я его в плечо. — Ты водишь сюда женщин?
— Каких ещё на хер женщин, Слав? — неожиданно зло прорычал он. — Я работаю сутками напролёт!
— Ну поэтому и номер под боком, чтобы далеко не ходить, так ведь?
Он рассмеялся и, медленно завалившись на спину, затянул вдруг, с выражением прирождённого чтеца:
— Мне бы женщину — белую, белую! А впрочем, какая разница? Я прижал бы её силой к дереву, и в задницу, в задницу, в… [9] — И замолчал вдруг.
Я посидела минутку, ожидая подвоха, но ничего не случилось.
— Игнат? Эй…
Несмело коснулась его колена.
— Э-эй…
Но он спал. Просто спал!
Осторожно подползла чуть ближе, замерла, с затаённым восторгом разглядывая его лицо, жилистую руку в кольце наручника, мерно поднимающуюся, крепкую грудь и широко раскинутые босые ноги…
9
Сергей Есенин.
Боже, как же меня к нему влекло! Как же торкало!
— Игнат, ты спишь?
Подползла ещё ближе. Теперь я могла даже рассмотреть морщинки в углах его глаз и пульсирующую жилку сонной артерии на запрокинутой шее. Слышать едва уловимое дыхание. Чувствовать сумасшедший, лишающий последних мозгов запах его тела — жаркий, терпкий. Мужской.
Приподнялась над ним на локте:
— Эй…
Ноль реакции, даже глаза под веками не бегают. Его просто вырубило. Полный аут.
И я не сдержалась, осторожно повела носом по его щеке… Тёплая, колючая. Нереальная! Обняла его, утыкаясь лицом в шею, устроила голову на плече. Такой сильный и близкий. Обняла ещё крепче, блаженно зажмурилась — как будто всё по-настоящему, и он мой. Только мой!
Приподняла голову, замерев в последней попытке сохранить разум. Всматриваясь в его лицо, обмирая от запретности и безнаказанности того, что делаю… И не устояла. Прильнула губами к губам.
Тёплые, крепкие, вкусные. Целовала их до головокружения и не могла остановиться.
Ой, ду-у-ура… Ну, дура… Но, если бы он только знал, сколько во мне нежности — для него одного! Как бы я его любила, как зацеловывала бы… С каким благоговением ловила бы каждое его слово и доверяясь ему без остатка! Это бескрайнее чувство распирало меня, требовало выхода, но всё, что я могла — лишь целовать украдкой его безответные губы, и фантазировать, что имею на это полное право…
И я настолько провалилась в этот омут, что пропустила возвращение Айболита. А когда до разомлевшего сознания наконец дошло — доктор уже поворачивал ручку!
В последний момент успела отлететь на свой стул и принять будто бы небрежную, нога на ногу, позу. Пригладила волосы.
— А вот и я, — показался на пороге Айболит. — Как тут у нас?
— Отлично! — с готовностью соврала я и, вспомнив, что опросник давно лежит где-то там, подскочила, схватила его с тумбы и сунула доку в руки: — Вот! Вроде всё, как вы и просили.
— Проблем не возникло? — с интересом глянул он на бесчувственного Гордеева.
— Что вы! Всё как по маслу.
— Давно он отключился?
— Ну… Не то, чтобы очень. Можно я теперь пойду? Мне ещё по делам надо.
— Да, конечно. Огромное вам спасибо! — слегка поклонился Иван Иванович, выпуская меня из комнаты, но задержал вопросом в спину: — А вы-то как? Не сильно это вас напрягло? Не испугало? Или, может, удивило?
— Он почти всё время читал стихи. Вернее один, по кругу. Это нормально?