— Что-то случилось?

— Я думал, ты мне расскажешь?

— О чём?

— Ну, например, зачем твоей мажористой подруженции обливать тебя кислотой.

Я пойманно сцепила руки на груди. Гордеев недовольно цокнул.

— И почему я не удивлён? Рассказывай, давай!

Я помялась… И всё-таки призналась, что однажды чуть не продала Машке Коломойца. Гордеев, как ни странно, не психанул, скорее удивился:

— Ну и почему же ты не воспользовалась такой прекрасной возможностью? Сейчас бы уже и бабки получила, и все проблемы своей Верки порешала?

— Ни почему, — смутилась я. — Просто решила поверить тебе больше, чем ей. Не знаю, как меня угораздило. Так-то ты тоже… не подарок!

— Это точно, — усмехнулся он. — Сам знаю. — Задумчиво побарабанил по рулю. — Интересно только, как она попала на наш этаж? Человеку с улицы, даже с деньгами, это просто невозможно.

— Ты про Машку? Так у неё папаша, вроде, один из царьков Клондайка! И к отелю не последнее отношение имеет. Она, кстати, хвасталась, что даже в номере Коломойца как-то побывала. Серьёзно! Хотела выяснить гей он или нет…

Этим же вечером мы из отеля съехали. Правда сюда же, в Клондайк, в один из съёмных особняков, но зато с громким, устроенным Коломойцем скандалом.

Я, честно сказать, даже не ожидала от него такого. Мне казалось, он слишком глобален для подобного рода суеты. В его стиле было бы, например, крупно наказать отель через команду юристов, или вообще — бритоголовых товарищей прислать к управляющему… Но мой большой босс, занимая своим внушительным ростом и сиятельным лоском едва ли не половину холла, всего лишь громогласно предъявлял администратору на ресепшен претензии о плохом сервисе и стращал мелкими проверками. Аж противно. Как обиженка какая-то, ей богу. Всему Клондайку на смех!

А через час после заезда на новое место, мне была дана отмашка собираться в казино к Садальскому.

— Дорого-богато! — предельно понятно распорядился Гордеев, и я со вздохом полезла за очередным проститутским платьем. — И мажорке этой своей позвони. Сообщи, где сегодня будет отсвечивать Коломоец, пообещай устроить им встречу.

— Как ты себе это представляешь? — опешила я. — После уксуса-то?

— Как ни в чём не бывало, Слав. Просто прикинься дурочкой, которая так и не поняла, кто это сделал.

— Пфф… спасибо за комплимент!

— А ты думаешь, кем она тебя считает? Так что просто и дальше соответствуй её шаблону. И не забудь напомнить про деньги. Ты должна быть меркантильной дурочкой, готовой удавиться за копейку.

И Машка действительно пришла. Изучала меня взглядом, как ни чём не бывало чмокала в щёчки и хлопала ресницами:

— Нет, ну отпад, конечно, тебя отмыли! Прям звезда стала! А ведь я всегда чувствовала, что есть в тебе какая-то порода, поэтому и в компанию свою ввела. Кстати, девчонки мои спрашивали, как ты там. Говорят, пригласи Славку потусить с нами, прикольная, говорят, девчонка…

Я слушала её в пол уха, улыбаясь фальшивой улыбочкой, а сама всё поглядывала на коридор, куда ещё до появления Машки в компании «партнёров» удалились Коломоец с Гордеевым.

— Ну а как он вообще, — понизив голос, перешла Маха к своей главной теме. — Не гей?

— Ни разу. Девок любит, причём, чем их больше, тем лучше. Да ты же, вроде, была у него в номере и заценила кровать?

— О да! Траходромище! Ну а… — подёргала бровями, — у тебя с ним тоже это?

— Нет.

— Ой, да ла-а-адно! Колись, давай, чего такого, все же свои!

— Да правда, — окинула я её задумчивым взглядом. Нет, мне не было интересно, с чего она взяла, что я полюбому сплю с Коломойцем, но вот откуда Гордеев был настолько уверен, что она обязательно об этом спросит, что аж предупредил как отвечать — это да. Заинтересовало. — У меня другая история, Маш, — понизила голос до конфиденциального шёпота: — Я с его телохранителем.

— Пфф… — скривилась она. — Серьёзно?

— Абсолютно.

— Ну и на хрена? Ты же сама себе дорогу в койку босса закрыла! — Хитро подмигнула: — Да ты, небось, и нашим, и вашим успеваешь?

— Ты спятила? — перешла я к непосредственным инструкциям Гордеева. — Мой, если о таком узнает, то убьёт на хрен и меня, и Коломойца, и вообще любого, кто ему поперёк сунется. Голыми руками.

Машка вскинула бровь, окинула меня недоверчиво-оценивающим взглядом.

— А чего так? Буйный что ли?

— Да нет, — с затаённым трепетом небрежно усмехнулась я, — просто не потерпит никого рядом со мной, даже в мыслях. У него ко мне одержимая любовь, слыхала, может, о таком?

Это была всего лишь заранее заготовленная фраза, но я обмерла от неё уже дважды: первый раз, когда услышала от Гордеева, а второй — прямо сейчас, когда просто пересказала, согласно инструкции, Машке. Аж мурашки поползли, и тоскливо сжалось сердце — как же приятно было убеждать кого-то в том, во что и самой хотелось бы верить!