Шрифт:
– Не понял.
– Говорите поменьше, я сам подведу Машу к нужным вопросам и ответам. Сколько времени уйдет на создание сайта?
– Примерно двадцать шесть часов, тридцать одна минута и…
– Не надо так подробно, Даня.
– А, ну тогда чуть больше суток.
– Отлично. – Ромал покосился на Арта. – Начнем сегодня.
Глава шестая
Ночные животные
Костя не скучал по прежней жизни. Единственное, что связывало его с трущобами и металлическими заборами, с лабиринтами веревок, на которых сушили одежду, и доверху забитыми мусорными баками, – мама. Ромал не забывал о прошлой жизни из-за нее.
Анна Ромал не поощряла выбора сына. Какое-то время она злилась вместе с родными и отказывалась общаться. Но вскоре Анна смирилась. Пусть он учится, пусть уезжает, она молилась только об одном: лишь бы Костя нашел свое счастье. Немного холодная, скупая на слова, но любящая, она всегда поддерживала Ромала.
«У каждого из нас своя клетка» – так она говорила. Каждый сам выбирает, из-за чего он будет страдать, с чем он будет мириться, за что будет бороться. Угодить всем нельзя. А расставить приоритеты можно. Главное – не ошибиться, потому что, в отличие от родителей, незнакомцев, друзей или любовников, сами себя мы редко прощаем.
– У нас недели через две будет выходной в пятницу, – сообщил Костя и сжал телефон в пальцах, – я хочу приехать. Ты не против?
– Приезжай, если считаешь нужным.
– У тебя голос уставший.
– Я недавно вернулась с работы. Сейчас придет отец.
– Ясно. – Ромал прислонился лбом к холодной плитке. На кухне готовили, в комнате отдыха болтали студенты. Косте пришлось пойти в душевую, чтобы поговорить с матерью без свидетелей. – Ты в порядке?
– К чему эти вопросы? – поинтересовалась Анна. – Если ты…
– Непривычно беспокоиться на расстоянии.
– Я не собираюсь повторять то, что уже говорила. Ты в университете, вот и заботься об учебе. Мэ шукар [16] . Не нужно лишних слов.
– Причем тут лишние слова?
– Мэ кхранио [17] .
– Хорошо, отдыхай. Тебе точно ничего не нужно? Может, приехать раньше или…
– Сейчас придет отец, – с нажимом повторила Анна Ромал, и Костя замолчал. Он так глубоко втянул прохладный воздух, что легкие сжались. – Ты злишься, – вдруг сказала Анна. – Ты всегда злишься. Что бы ни случилось, это твоя защитная реакция.
16
Мэ шукар – Я в порядке (цыг.).
17
Мэ кхранио – Я устала (цыг.).
– Нет у меня никакой защитной реакции.
– Не притворяйся, что все в порядке.
– Это я-то притворяюсь? – недовольно спросил парень. – Ты не отвечаешь на мои вопросы, переводишь тему и повторяешь, что все отлично. А я домой не могу приехать без предупреждения.
– Я говорю то, что должна.
– Ты должна говорить мне правду.
– Моя правда отличается от твоей.
– Дэвэл, мама! К чему этот концерт? Моя правда, твоя правда. Я должен знать, что с тобой, как ты, где ты, я должен знать, что этот ублюдок…
– Хватит!
– Дослушай меня.
– Мне незачем тебя слушать! – с явным акцентом воскликнула женщина. Он появлялся, когда она злилась. – У каждого из нас своя клетка. Я не спасаю тебя из твоей, а ты оставь меня в моей.
– Это нечестно.
– Мне пора.
– Мам, подожди…
Анна прекратила разговор, и Костя в очередной раз застыл с телефоном в руке, слыша на противоположном конце провода лишь длинные гудки. Как же его раздражали традиции и устои давно минувших дней! Он не понимал мать, не понимал отца. Не понимал тот мир, в котором жили его родственники. Может, поэтому он и сбежал? Он был запредельно далек от подчинения априори, от уважения без причины, от любви по разумению, он не понимал, как можно уважать лишь за факт существования; как можно терпеть, когда жжет от обиды и несправедливости; как можно задыхаться в клетке, но не бежать на волю. Откуда взялись эти порядки незаслуженного почтения, признания старших лишь за их годы и опыт, который не всегда применим здесь и сейчас, в наше время? Мир за забором гораздо страшнее, чем отец описывал в своих проклятиях. В нем трудно найти свое место и свое дело, почти невозможно обрести верных друзей, легко обзавестись завистниками и врагами. Мир за забором не определяет, как тебе жить, не рисует карту и не подсказывает, кем ты можешь стать. Так сложнее и рискованнее, но так правильнее. Место Константина определили еще до его рождения. Но почему? Кто дал им право распоряжаться мечтами и надеждами другого человека? Ромал ненавидел почти все, что касалось его семьи. И он не проживал ни дня, чтобы не пожалеть о своих мыслях. Как-никак идти против своей крови в его общине считалось истинным преступлением: не убийство, не воровство, а измена. А он изменил принципам с той самой минуты, как понял, что способен отвечать за поступки самостоятельно, и отказался жить уже кем-то прожитую жизнь.
Ромал вернулся в шестьсот вторую комнату. Даня лихо барабанил пальцами по клавиатуре ноутбука, а Артур, растянувшись на полу, ел пиццу.
– Откуда деньги? – удивился Костя, захлопнув за собой дверь. – Или ты выкрал еду у соседей, пока они прохлаждаются в коридоре? Ты же не потратил нашу тысячу…
– Это подарок, – жуя, заявил Селиверстов.
– И кто такой добрый?
– Скорее виноватый. Алина прислала. В коробке была записка.
Блондин кинул карточку Косте, и тот лениво усмехнулся, прочитав: «Примите дары. И больше не злите меня».
– Милая у тебя сестра.
– Само очарование! – рассмеялся Артур. – Иногда я удивляюсь, как мы с ней вообще родственниками заделались. Алина на самом деле добрая. Наверное, мы и вправду жутко ее выбесили. Ты быстро вернулся, – неожиданно подметил парень, – уже поговорил?
– Ага, – небрежно бросил Костя и сел на кровать.
– Все в порядке?
– Все путем. Что у нас с сайтом?
– Структурирование я закончил, – доложил Даниил, серьезно глядя на парней, – надо бы подумать над дизайном и названием. Есть идеи? Я вас не тороплю, просто описываю план действий. Необходимо придать сайту законченный вид.