Учитывая характер и биографию Чемберлена, неудивительно, что не все тори радовались его переходу на их половину палаты общин в 1886 году, после внесения либералами первого законопроекта о самоуправлении в Ирландии. Многие консерваторы полагали, что старинной партии правящего класса землевладельцев и англиканской церкви не стоит вступать в союз с фабрикантами и оппозиционерами, в особенности такими, как Чемберлен, – радикальными, вспыльчивыми и потенциально несущими раздор. Однако в смысле грядущих выборов он оказался необычайно ценным приобретением для будущего политического альянса. В 1895 году его либерал-юнионисты заняли 71 место в парламенте и вошли в коалицию, а его действия как министра по делам колоний с тех самых пор пользовались большой поддержкой народа. Чемберлен, будучи рьяным империалистом, считал, что «британский народ – лучший правящий народ из всех, которые видел мир». Его имперский план заключался в создании тесных связей между «родственными нациями» ради «схожих целей». В частности, он стремился укрепить «узы», призванные соединить Британию, Канаду и Америку в «еще более Великую Британию». Впрочем, укрепления и интеграции империи Чемберлену было мало, он мечтал о расширении ее границ. Его агрессивные действия разожгли конфликт с бурами, который так и называли – «война Джо». На первом этапе военных действий он наслаждался триумфом британских войск, что привело к решительной победе юнионистского альянса на парламентских выборах 1900 года.

Речи и статьи Чемберлена во время той предвыборной кампании пересыпались лозунгами. «Каждое потерянное место в правительстве, – говорил он, – это уступка бурам». Чемберлен считал, что тонкие аргументы не годятся для нового века. «В политике, – заявлял он, – надо рисовать широкими мазками». Его дар напрямую обращаться к обладающим правом голоса низам среднего класса и деловым кругам, используя понятный им язык и современные средства печати, делал его уникальным в рядах коалиции. Как сказал Черчилль, он был тем, «кого знали массы». И хотя многие тори и почти все либералы обвиняли политика в том, что его демагогические приемы снижают стандарты публичной деятельности, партийной верхушке ничего не оставалось, кроме как мириться с этим.

Позорный провал Бурской войны похоронил джингоизм, либеральная оппозиция набирала обороты, и Чемберлену понадобился новый боевой клич. Кроме того, он уже приближался к почтенному 70-летнему возрасту и жаждал вписаться в какое-нибудь последнее приключение. Желательно такое, которое помогло бы ему воплотить самую большую свою амбицию – возглавить юнионистское правительство. Чутко улавливающий дух времени Чемберлен первым ощутил, что предприниматели и низы среднего класса медленно приходят к мысли, что свободная конкуренция – всего лишь викторианский трюизм. Вот это-то откровение и вдохновило его на проект протекционистской таможенной реформы.

Чемберлен представил свой план кабинету в 1902 году. Одних коллег ему удалось убедить аргументами, что новые таможенные пошлины защитят английское производство от иностранных конкурентов, но другие отнеслись к программе с открытой враждебностью. Бэлфур решил, что он не может рисковать доверием критиков Чемберлена и поддержать его план. Официальная позиция правительства отличалась классической Бэлфуровой амбивалентностью: протекционистская реформа в целом желательна, но сейчас ее проведение нецелесообразно. Чемберлен был не из тех, кто готов ждать. В мае 1903 года он бросил Бэлфуру вызов, обнародовав свои предложения в ошеломительной речи, произнесенной в Бирмингеме: политик утверждал, что английское фритредерство вкупе с таможенными пошлинами, налагаемыми другими государствами на английские товары, разрушают промышленность страны. «Сахара нет, шелка нет, железо под угрозой, шерсть под угрозой, хлопок исчезнет! Как долго вы собираетесь это терпеть?» Лишь введение таможенных пошлин на товары, производимые вне империи, может остановить экономический упадок и сохранить рабочие места. «Таможенная реформа – работа для всех!» – гласил его новый слоган. Кроме того, протекционистская политика благоприятствовала двум самым дорогим его сердцу идеям – империализму и социальному реформаторству. Он крепче связал бы обширную империю в единый экономический, политический и военный блок, а также увеличил бы приток средств в казну, дав возможность правительству заняться внутренним законодательством. Таким образом, за социальные реформы заплатили бы «иностранцы», а не налогоплательщики-англичане.

Предложенную Чемберленом панацею от всех английских бед публика приняла на ура. Некоторые парламентарии-юнионисты хвалили программу, видя в ней амбициозную попытку обновить «единый национальный торизм» Дизраэли и оживить концепцию империи как в умах народа, так и в качестве партийной повестки. Бэлфур пребывал в смятении. На него давили со всех сторон, требуя сделать выбор между протекционизмом и свободной торговлей, но ни его кабинет, ни его партия не имели единого мнения по этому вопросу. Бэлфур так и не решился принять чью-либо сторону, предоставив своим министрам полную свободу мнений. Он также предложил половинчатый законопроект, призванный умиротворить обе фракции его партии: «ответные» таможенные пошлины вводились лишь для тех государств, которые практиковали подобное в отношении британских товаров; то есть протекционистские меры в итоге как бы способствовали свободной торговле.

С этим типичным двусмысленным решением была лишь одна проблема: оно не удовлетворило ни одну из сторон. А нежелание премьер-министра твердо проводить какую-либо линию в своем кабинете интерпретировалось как пренебрежение обязанностями национального лидера. В отставку подали представители обеих фракций, при этом также вышедший из кабинета Чемберлен заявил: лично он потратит освободившееся время на то, чтобы разнести свою благую весть по всей стране. Не вступая с ним в спор, Бэлфур пообещал выделить средства на проведение таможенной реформы после следующих выборов, если тот сумеет убедить в ее пользе большинство электората.

Этот эпизод сильно подкосил позиции Бэлфура и в партии, и в палате общин, где бесконечно звучала громогласная либеральная критика. Премьер верит в протекционизм, утверждали его противники, но знает, что такие меры не слишком популярны, и потому принес в жертву прагматическим соображениям своего самого способного министра и собственные убеждения, а без Чемберлена правительство лишено амбициозных проектов и главного источника энергии и идей. Удивительно, но Бэлфур сумел продержаться на двух стульях еще пару лет, однако в ноябре 1905 года его окончательно ослабевший кабинет ушел в отставку. Это могло оказаться уловкой: теперь сформировать правительство предстояло либералам, и в этом теневом либеральном кабинете должны были проявиться все разногласия внутри оппозиции. Если так, то уловка не удалась. Пусть и не вся либеральная верхушка безоговорочно поддерживала своего лидера сэра Генри Кэмпбелл-Баннермана, но он все равно успешно сформировал кабинет и привел единую партию к победе на выборах в январе 1906 года. Прошло пять лет с окончания Викторианской эпохи, и вот бездеятельный высокородный премьер-министр изобличен и изгнан с Даунинг-стрит. Ему никогда больше не руководить этой страной.

Что было характерно для администрации Бэлфура, так это ощущение нестабильности и бессилия. И нигде это не проявлялось с такой силой, как во внешней политике. Британия утратила главенствующее положение в мире и не могла одновременно отражать вызовы на разных фронтах: ее экономика слабела, империя растеклась на слишком большие территории, рост населения замедлился. Часть британцев вообще сомневалась в способности страны справиться хотя бы с одной угрозой.