– Так мы ведь сказок не пишем, – ответил Вампир.

– Нам можно, – подхватила Гидра.

– А по-моему, то что происходит в моей сказке вполне реально, а вот вы все ненастоящие, вы – сказочные чудовища, только в обличье людей.

– Относительно Вампира я согласна, – заявила Змеюка, – Он уже столько крови попил. Но ведь я – такая умопомрачительная красавица?! Согласись, было бы странно заподозрить меня в связях с этими?!

– Сама ты – пресмыкающееся, – сказал про нее Вампир, – Перед кем только не пресмыкалась, чтобы ужалить исподтишка побольнее.

– С явным намерением окончательно погубить, – заметил я скромно.

– А ведь скольких уже погубила, – похвасталась Змея подколодная, смерив меня гипнотическим взглядом…

– Он нарочно нас всех поссорить хочет, чтобы протолкнуть эту свою халтуру через худсовет, – догадалась Гидра заморская.

– Больше-то уж нас и поссорить нельзя, – согласился Вампир, – Но ведь мы всегда объединимся, когда нужно задушить талантливое, самобытное, неординарное?!

– Это хорошо, что у тебя склочный характер, – подхватила меня Гидра заморская, – Не умеешь ты еще втираться в доверие, играть на противоречиях и вносить раскол в ряды оппонентов?!

– Так уж и быть, постараюсь тебя очаровать, – сказала Змея, – чтобы подсластить тем самым пилюлю.

– Значит, вы уже заранее сговорились за моей спиной, – догадался я.

– Ну откуда ты знаешь, – сказала Змея кокетливо, – И от тебя ведь многое зависит.

– Значит, чтобы протащит это гениальное произведение через худсовет, необходимо вступить с вами в сговор, – сказал я.

– Браво! – воскликнул Вампир.

– Умнеет прямо на глазах, – согласилась с ним Гидра.

А Змея подколодная уже обвилась вокруг меня, намереваясь задушить в своих объятиях.

– Тебя сразу придушить? – спросила она, – Или немного потрепыхаешься?

Если вы даже не представляете, что это такое – спросите у меня!?

– Ты действительно во всем разбираешься и слишком много знаешь, – согласилась жена, – В прошлый раз ты заявил, что являешься знаменитым музыковедом, не имея при этом ни голоса, ни слуха!?

– Чтобы ты там понимала, кукла с закрывающимися глазами. Я ведь и женился на тебе только для того, чтобы не казаться самому себе смешным, а выглядеть эдаким идолом на фоне твоей интеллектуальной серости.

– Я обожаю театр! – заявила она.

– Этот гадючник? – заявил я официально, как завзятый театрал.

– Только что ты был главным вулканологом?! – удивилась она.

– Это когда я завила, что живешь, как на вулкане.

– Если бы ты знал, как меня раздражает подобное ячество, все-то ты знаешь, все-то ты постиг, нет для тебя никаких секретов.

– А как же иначе, дорогая, многие прожили здесь всю жизнь и так ничего и не поняли. И имеют привычку оправдывать всякое низменное лицедейство.

– А как же возвышенное, воображаемое, необыкновенное!?

– Да их с малых ногтей учат притворяться и никогда не быть самим собой, – не выдержал я, – Тщеславные скоморохи – вот они все кто такие.

– Ну, а как же скопище муз, сосредоточие вдохновенного экстаза?

– Развлечение для слабоумных, – сказал я, – Подумать только, учат взрослых людей, как им жить на замшелых творениях столетней давности, потому что не способны придумать ничего нового, а упиваться властью над внушаемыми дебилами охота.

– Не терпиться тебе всех опорочить, – сказала супруга.

– Да если хочешь знать, в приличных странах этих актеришек на одном кладбище с нормальным людьми не хоронят, потому что считается, что они душу дьяволу продали, а у нас разгуливают и паясничают себе, где хотят и пользуются при этом дешевой популярностью, – окончательно взбеленился я.

– Не знала, что ты такой!?

– Чего-чего, а вранья-то у нас везде хватает. Ни у кого только вот смелости нет заявить, что это будет честное представление, а не балаган! Из всего шоу устраивают: из выборов, заседания правительства – нигде правды нет!

– Умеешь ты настроение испортить, – сказала она, – Как раз именно сегодня собиралась на «Гамлета» пойти, но после всего этого, боюсь умереть там от скуки.

– Ну и правильно оставайся! Со мной не соскучишься.

Некоторые и понятия не имеют о том, что такое делириум трименес. Что не мешает, конечно любому заезжему светиле, ткнув в меня пальцем, безапелляционно заявить: Развяжите-ка этого идиота.

– Это наша гордость, – стелется перед ним на консилиуме, – главврач, – Заводится с первых тактов. Когда святые маршируют, впадая при этом в неоправданное буйство!