По окнам кабинета с хмурым упорством хлестал проливной дождь. Запечатав конверт, Лидия принялась копаться в пенном хаосе ящика письменного стола в поисках марки («Так вот куда я засунула те заметки о патологических изменениях нервной системы!»), а после откинулась на спинку кресла и устремила взгляд за окно, на потемневшую от сырости стену Нового Колледжа, на двух молодых людей (студенты, не желающие вымочить под дождем мантии?), мчащихся вдоль Холивелл-стрит, словно огромные черные листья…

Рассеянно провожая их взглядом, Лидия думала о доне Симоне Исидро.

Да, она помнила, что должна подняться в спальню, разложить накопившиеся номера «Ланцета», «Британского медицинского журнала», «Ле журналь франсез физиокемик» и еще полудюжины немецких и американских периодических изданий на места, по коробкам, чтоб Мик отнес их в мансарду. Помнила, что должна привести в удобочитаемый вид конспекты статей немецких врачей-гематологов, работающих в России, которые строчила почти без остановки вот уж четвертый день кряду. Помнила, однако браться за дело даже не думала.

По мостовой – цок-цок-цок – прокатила тележка торговца домашней птицей. За нею мимо окна, навстречу порывам ветра, придерживая шляпку, прошла женщина, ведущая за руку мальчугана в теплых башмаках, закутанного во множество одежек, будто кочан капусты. Прикрыв глаза, Лидия сняла очки и задумалась. Интересно, кем родилось бы дитя, потерянное прошлой осенью, мальчиком или девочкой?

«Забудь о нем. Этому не суждено было случиться».

Ветер чуть поутих, но вскоре вновь принялся швырять в окна горсти дождевых капель.

Дон Симон…

«И этому тоже. То были просто чары. Он сам так сказал».

Лидия крепко ущипнула себя за переносицу.

«Вампиры охотятся, внушая к себе доверие. Отчего еще человек среди ночи пойдет в темный переулок с тем, кто совершенно ему незнаком?»

Ну а щемящая, сдавливающая грудь тоска, охватившая ее, стоило только вспомнить спокойствие в желтых глазах, негромкий, вкрадчивый голос, прикосновение холодных пальцев, – не более чем реакция на череду былых треволнений и опасностей, завершившуюся трагедией.

Нет. Джейми не отступил, и она не отступит тоже.

Правда, для Джейми все обстояло иначе. Конечно, его с души воротило от лживости Департаментской службы, от требований держаться в постоянной готовности расправиться с любым, кто бы ни встал между ним и служебным долгом, однако Лидия знала: в своем деле он мастер. Сама она рядом с вампиром ни минуты не чувствовала себя уверенно, вечно не понимала, правильно поступает или же нет.

А в Департаменте, по словам Джейми, всегда все предельно ясно. Делай, что хочешь, делай, что можешь, только останься в живых, пока не передашь добытую информацию в руки начальства, а остальное не важно. Вот отчего столь многие, при всей нелюбви к службе, не в силах даже представить себе иного образа жизни.

– Куда бы ты ни пошел, для этого должна иметься убедительная причина, – как-то раз объяснил он.

Потому-то Лидии и пришлось снабдить его перечнем германских врачей-гематологов, присовокупив к этому шутливые пассажи о вымышленном интересе дядюшки Уильяма к вложению капитала в русские железные дороги. В России письма каждого вскрывались Тайной полицией, и никто этим особенно не возмущался.

– Девять человек из десятерых, – говорил Джейми, – даже не подумают задаться вопросом: «О чем это голландскому языковеду пишут из Лондона?» – или: «Куда это профессор Лейден вдруг исчезает время от времени?», а вот десятый – или тот, с кем он об этом заговорит, – и может тебя погубить.

«Погубить… Джейми…»

Разговор этот состоялся еще в те дни, когда Лидия, школьница, гостила у дядюшки в Оксфорде и играла в крокет с небольшой армией юных джентльменов, с еле скрываемым нетерпением ожидавших, когда же наследницу Состояния Уиллоуби «выведут в свет» и тот либо иной из них сможет жениться на ней, не говоря уж о ее немалых деньгах…

…а также с одним из ученых коллег дядюшки – как выяснилось, вовсе не сухим, скучным педантом средних лет, каким он казался с виду.

После второй встречи с ним Лидия начала вести список его путешествий и сравнивать места назначения со странами и городами, упоминаемыми в газетах. И наконец за поисками шара, потерявшегося в высокой траве у реки, набралась храбрости спросить:

– Профессор Эшер… вы вправду шпион?

В ответ он искоса взглянул на нее, и в его неожиданно ярких карих глазах не отразилось ни малейшего удивления.

Тогда-то – хотя, может, и много раньше – она и поняла, что любит его. Любит… и не как школьница – любовью женщины, которой ей вскоре предстояло стать.

«Дон Симон…»

– Мэм?

На пороге кабинета остановилась Эллен с подносом в руках:

– Я принесла вам чашечку чая, мэм. А то, гляжу, к ланчу вы даже не притронулись.