Шрифт:
Чуть подумав, я отложила нож. Он тупой и бесполезный. Лучше возьму вилку. Если ей ткнуть, как следует, мало не покажется.
— Пора преподать тебе урок, Марилла, — заявила матрона. — Ты совершенно распоясалась. Будь твой отец жив, он бы сгорел со стыда за твое поведение.
— И в чем суть урока? — уточнила я.
— Она проста: ничто не остается безнаказанным. Ты скомпрометировала себя встречей наедине с мужчиной, а, как известно, падшей женщине не пристало носить длинные волосы. Их стригут в знак позора. Чтобы любому, кто взглянет на нее, было очевидно — перед ним блудница.
Ни на миг я не поверила, что дело в мужчине. Баронесса мстит мне за утренний прилет подушки. Мелочная особа!
Не то чтобы я против коротких стрижек. Наоборот, люблю их, в том числе делать. Но в этом мире с короткими волосами придется туго. Слова баронессы ясно дали это понять.
Я рискую превратиться в изгоя. Воображение нарисовало жуткую картинку — вот я иду по улице, а мне вслед летят камни. Люди кричат — «Ату ее! Ату»! В подобной обстановке будет сложно искать настоящую Мариллу.
— Не хочу я стричься, — качнула головой. — Мне и так нравится.
— А тебя никто не спрашивает, — хихикнула Авелина.
Она еще не договорила, а лакеи бросились на меня с двух сторон. Схватили за руки, надавили ладонями на плечи, намертво пригвоздив к стулу. Я вырывалась и пыталась нанести удар вилкой, но ее быстро выбили из моей руки.
Обезоружили, гады! Двое сильных мужчин на слабую хрупкую девушку. Совсем совести нет.
— Пустите! — кричала я. — Не смейте!
На мои вопли никто не реагировал. Разве что Авелина залилась противным хохотом.
Баронесса кивнула женщине в переднике, и та достала из кармана ножницы. Большие и ржавые. Я в ужасе застыла. Этим она будет меня стричь? Да у меня же все концы посекутся! Парикмахер во мне бился в предсмертных судорогах. В самом страшном сне не могло привидеться, что меня будет стричь малограмотная тетка тупыми ножницами для резки бумаги.
Я крутила головой, не даваясь ей в руки. Но, увы, сделала только хуже. От моего сопротивления пряди она срезала неровно. Впрочем, сомневаюсь, что сиди я спокойно, результат был бы лучше.
Женщина хватала пряди моих волос, с силой оттягивала их от головы, будто хотела сорвать с меня скальп и разом покончить с унизительной процедурой. А потом она долго и упорно кромсала волосы ножницами.
Прядь за прядью летели на пол. Одна — длиннее, другая — короче. Никакой симметрии, стиля или вообще прически. Одна тупая физическая сила и желание угодить хозяйке. Уверена, баронесса специально позвала неумеху, чтобы я в итоге выглядела еще ужаснее.
4--2
Все время унизительной процедуры я сражалась, как львица, но враги превосходили по количеству и силе. В конце концов, им удалось задуманное — меня насильно остригли. Когда с делом было покончено, служанка в переднике ушла, а вот лакеи остались и по-прежнему держали меня. Знали, если отпустят, — я тут же брошусь на баронессу и без всяких ножниц вырву ей волосы!
— Сволочи! Гады! — ругалась я, а по щекам от бессильной злобы катились слезы.
Голова раскалывалась. Меня будто за косу оттаскали, а то и вовсе сняли скальп.
Я посмотрела на пряди на полу и прикинула, насколько ужасно сейчас выгляжу. Судя по всему, у меня на голове теперь что-то вроде прически-ежика — короткие неравномерные клочья торчат в разные стороны.
В моем мире такое вполне могло сойти за модную стрижку, особенно если покрасить прядки в разные цвета. Но здесь, как любезно сообщила баронесса, — это символ позора. Теперь мужчины будут бежать от меня, как от чумной. Наверняка, здесь женятся исключительно на девственницах, раз правила запрещают даже побыть с мужчиной наедине. Не видать мне замужества.
— Сейчас ты выглядишь так, как должно, — похвалила баронесса. — Твой позор увидят все.
— Но ведь это и ваш позор, — напомнила я. — Как мне найти мужа с такими волосами?
Не то чтобы я собиралась искать, но сам факт того, что слова и действия мачехи противоречили друг другу, вызывал недоумение.
— А ты постарайся, — хмыкнула она в ответ. — В противном случае тебя ждет монастырь.
После ее слов я вдруг поняла — а ведь она хочет сплавить меня в монастырь! В этом ее настоящий план, а вовсе не в том, чтобы отдать меня замуж. Замужество не вычеркнет меня из ее жизни, а монастырь очень даже. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон.