Шрифт:
— А мозги… — снова начал Страшила.
— Мозги, сердце, сердце, мозги! — сердито оборвала их ворона. — Только одно это от вас и слышишь! Тут не спорить надо а действовать!
Кагги-Карр была несколько ворчливая птица, но превосходный товарищ. Чувствуя ее правоту, друзья не обиделись и Страшила начал думать.
Думал он долго, часа три. Иголки и булавки от напряжения далеко высунулись из его головы и Дровосек с тревогой думал, что, быть может, это вредно его другу.
— Нашел! — крикнул наконец Страшила и хлопнул себя по лбу с такой силой, что в ладонь вонзилось с десяток иголок и булавок.
Ворона, тем временем сладко дремавшая, проснулась и сказала:
— Говори!
— Надо послать письмо в Канзас, к Элли. Она очень сообразительная девочка, обязательно, что-нибудь придумает!
— Хорошая мысль, — насмешливо протянула Кагги-Карр. — Интересно только, кто понесет письмо?
— Кто? Да ты, конечно! — ответил Страшила.
— Я? — изумилась Кагги-Карр. — Мне лететь через горы и пустыню в незнакомую страну, где птицы лишены дара речи? Хорошая выдумка!
— Если ты не согласна, — сказал Страшила, — мы не будем настаивать. Мы пошлем в Канзас другую ворону, помоложе тебя.
Кагги-Карр возмутилась.
— Другую? Помоложе?! Если мне исполнилось всего сто два года, вы уже готовы назвать меня старухой? Так знайте, что у нас, ворон, такой возраст считается совсем юным. И что сделает другая ворона? Во-первых, она заблудится и не доберется до Канзаса. Во-вторых, она не найдет в Канзасе Элли, потому что не видела ее. В-третьих… словом, письмо понесу я.
Железный Дровосек сказал:
— Для письма нужен мягкий, но прочный древесный лист, который можно будет обвязать вокруг твоей ноги. И, кроме того, потребуется иголка.
— Иголку я могу выдернуть из своей головы, — сказал Страшила, — у меня их там достаточно.
Ворона улетела и вскоре вернулась с большим, гладким листом. Страшила протянул лист и иголку Железному Дровосеку:
— Пиши!
Тот изумился:
— Но я думал, что писать будешь ты. Ведь ты же придумал отправить письмо!
— Когда я придумывал это, я рассчитывал на тебя. Сам-то я еще не научился писать.
— И я не удосужился за государственными делами, — признался Дровосек. — Как же теперь быть?
— Мы не напишем письмо, а нарисуем! — догадался Страшила.
— Я не понимаю, как можно нарисовать письмо, — сказал Железный Дровосек.
— Нужно нарисовать меня и тебя за решеткой. Элли умная девочка, она сразу поймет, что мы в беде и просим помощи.
— Правильно, — обрадовался Дровосек. — Рисуй!
Но у Страшилы ничего не вышло. Игла выскальзывала из его мягких пальцев и он не смог провести самой простой черты. За дело взялся Железный Дровосек. Он сам не ожидал, что у него получится так хорошо: видно, он имел прирожденный талант к рисованию.
Страшила выдернул из полы своего кафтана длинную нитку, лист обмотали вокруг ноги Кагги-Карр, крепко привязали, ворона попрощалась с друзьями, проскользнула сквозь прутья решетки, взмахнула крыльями и скоро исчезла в голубой дали.
НОВЫЙ ПРАВИТЕЛЬ ИЗУМРУДНОЙ СТРАНЫ
Первыми услышали новый титул Топотун и Гуамоко. Простодушный медведь бурно восхищался звонкими словами королевского именования, но филин загадочно прищурил желтые глаза и коротко сказал:
— Сначала пусть этот титул научатся произносить придворные.
Джюс решил последовать его совету. Он позвал в тронный зал Руфа Билана и еще нескольких придворных высших чинов и, трепеща от гордости, дважды произнес титул. Затем он приказал Билану:
— Повторите, господин главный государственный распорядитель!
Коротенький и толстый Руф Билан побагровел от страха перед суровым взглядом повелителя и забормотал:
— Урфин Первый, могучий король Изумрудного города и самодельных стран, Владетель, сапоги Которого упираются во Вселенную…
— Плохо, очень плохо! — сурово сказал Урфин Джюс и обратился к следующему: — Теперь вы, смотритель лавок городских купцов и лотков рыночных торговок!
Тот, заикаясь, заговорил:
— Вас следует называть Урфин Первый, преимущественный король Изумрудного города и бездельных стран, которого сапогами попирают из Вселенной…