Более прямо я сказать не могла, следующая фраза с намёком о причастности придворного мага застряла у меня во рту, не вырвавшись даже невнятным мычанием. Но Бласкес уже смотрел на меня так, словно прикидывал, как будет убивать. Быстро, чтобы ничего больше не успела сказать, или медленно, чтобы получить удовольствие от самого процесса. Почему-то казалось, что ему нравится издеваться над жертвами.

— А хорошие вопросы задаёт наша герцогиня, Уго, — заметил король. — В самом деле, как она могла пронести яд во дворец?

Успех нужно было срочно развить. Или хотя бы закрепить.

— И главное, какой мне вас вообще смысл травить, Ваше Величество? Это ни на шаг не приблизило бы освобождение тёти.

— Значит, у вас была другая причина, — с ненавистью сказал Бласкес.

— Ваше Величество, мне кажется, мы отошли от темы разговора, — осторожно вмешалась тётя. — Блок у моей племянницы появился после пребывания в королевской тюрьме. Значит, и снятие его обязаны обеспечить вы, Ваше Величество.

— Обязан? — Он гадко поднял правую бровь. — Даже в случае, если ваша племянница поставила его сама?

— Ваше Величество, если она поставила его сама, то наверняка из-за угроз вашего придворного мага.

— Моих угроз, донья? Да я вообще к вашей племяннице не подходил! — зарычал Бласкес.

— Подходили, — вспомнила я. — Последний раз — в ночь перед казнью. Проверяли что-то в камере.

Возможно, приходил и раньше, но это осталось в закрытой части памяти.

— И да, издевался и угрожал.

— Уго? — повернулся к нему Теодоро.

Тот явно хотел сказать: «Да врёт она всё», но тогда бы соврал уже сам, поэтому предпочёл ответить уклончиво:

— Её Светлости любое моё высказывание кажется хамским. Намеренно я её не оскорблял.

— Тогда не могли бы вы снять блоки в порядке компенсации? — очень мягко спросила тётя.

— Компенсации за что? За неудавшееся отравление? — повернулся к ней король.

— За попытку убийства, — мстительно ответил я вместо тёти, — которую вы пытались выдать за справедливое правосудие. Хорошо, что есть артефакт Истины, который не позволил вашей задумке воплотиться в жизнь и я осталась жива.

Судя по реакции Бласкеса, ему это, напротив, казалось очень плохим, что он не преминул высказать.

— Не всё, что хорошо для вас, хорошо для государства.

Сидел он от меня далеко, поэтому я расхрабрилась

— Вы что-то путаете, сеньор, — усмехнулась я. — Государство — это не вы, государство — это вот он.

И я невежливо указала веером на короля.

— Фани, ты забываешься, — шикнула на меня тётя, пребольно пихнув чем-то в бок.

— И вот он, пожалуй, рад, что вы, Эстефания, остались в живых, — расхохотался Теодоро. — Может, вы и виноваты, но очень забавны. Уго, сними блок.

— Не могу, Ваше Величество, — злорадно ответил тот. — Блок нестандартный, накладывался наверняка по методике Эрилейских, а там могут быть нюансы. Я, конечно, могу попробовать, но не гарантирую, что не выжгу Её Светлости мозги. Так-то там их особо и нет, но если совсем исчезнут, будет ещё хуже.

Определённый резон в его словах был: связаться с этим скользким типом могла только полная дура, но оскорблений от него терпеть я не была намерена. Засияв вне своего желания, я возмутилась:

— Ваше Величество, вам не кажется, что ваш придворный маг заходит слишком далеко в оскорблении не самых последних людей государства?

— Я с ним непременно об этом поговорю, Эстефания, — ответил он и бросил на Бласкеса такой взгляд, что я уверилась: поговорит, и так поговорит, что от придворного мага пух и перья полетят.

— Прошу прощения, Ваша Светлость, за несдержанность, — сразу извинился Бласкес. — Но снять ваш блок я в любом случае не смогу. И не только я. Собственно я вижу только четыре варианта развития событий.

— И какие же? — заинтересовался король.

— Вариант первый, — начал загибать пальцы Бласкес. — Герцогиня выясняет ключевую фразу, которую либо доверила кому-нибудь, либо записала где-нибудь. Вариант второй. Память прорывается сама. Такое бывает редко и только при сильных потрясениях. Вариант третий. Она поступает в университет. Принятие присяги снимает все блоки с магии. Правда, память об остальном всё равно не вернёт. Ну и вариант четвёртый. Герцогиня доживает с блоками до самой смерти. Других нет, если вы не хотите подвергать донью опасности остаться без мозгов.

Он сидел далеко, но посмотрел на меня так, что я ощутила его совсем рядом, его глаза — прямо напротив моих, и во взгляде плескалось злорадство. Сам-то он наверняка предпочёл бы вскипятить мне мозги и не бояться, что я его выдам, но был уверен, что от рискованного эксперимента мы откажемся, так же как был уверен, что первые три варианта не сработают. Веер в моей руке треснул и осыпался осколками. Я проводила его останки грустным взглядом: мы с ним ещё даже познакомиться как следует не успели, а он уже меня покинул.