Со стороны улицы послышались шаги, и я обернулся на звук. Борода возвращался на покинутый пост, совсем не чувствуя за собой никакой вины.

— Явление Христа народу, — буркнул я, когда Одо с удивлением покосился на разведенный без его ведома и по неясной причине костер. — Где ты был? Вернее, где были все?

— В таверне «Бычья голова», — спокойно ответил Борода, усаживаясь по другую сторону от костра. — Она там, в южной части города.

— И что вы там делали?

— Отмечали с Инвилом.

— Что?

— Твою пятую смерть, — советник вытащил книгу и провел указательным пальцем по странице. — Bоbo1978134. Грешник. Количество смертей — пять. Убит Двуглавым Эгву, отравлен ядом лесных нуси, раздавлен…

— Прекрати! Пожалуйста, не напоминай мне подробности моей гибели. Не очень-то приятно, знаешь ли, слушать то, как тебя раздавил огромный членистоногий ком.

— Хорошо, больше не буду.

Советник закрыл книгу, опустил ее в сумку.

— Ты был только с Инвилом?

Господи-божечки, устраиваю допрос, как моя бывшая.

— Ну-у, еще трактирщик и Мим, король всех бродяг. Рассказал им про то, что ты считаешь Нвалию и меня ненастоящими, — хохотнул Одо. — Все долго смеялись. Очень огорчились, что я не взял тебя с собой.

— А грешники и мученики?

— Что грешники и мученики? — не понял Борода.

— Их с вами не было?

— С чего бы им там быть? — вновь удивился советник.

Мне захотелось его ударить.

— Ну потому что они тоже исчезли. И если с тобой и кузнецом ситуация прояснилась, то с ними все еще нет. Прежде у колокольни яблоку негде было упасть, а сегодня ветер гуляет.

— А-а, — протянул Борода. — Вот ты о чем. Ты осквернен. Поэтому тебе больше не стоит видеться с другими смертными.

— Это еще почему?

— Потому что каждая смерть оставляла на тебе печать гниения, а твое тело не предназначено для столь тяжких испытаний.

Я едва не бросился на него с кулаками.

— То есть я никогда не смогу снова увидеть Юи?

Меня трясло от раздражения.

— Сможешь, если очистишься.

— И что для этого нужно? Искупаться в козлиной моче или сесть голым задом на муравейник?

— Нет, — серьезно ответил Борода, не оценив мою шутку. — Ты должен пройти агхарам. Сейчас для тебя это единственная возможность смыть скверну.

— В чем суть?

— В поединке. Это древний воинский обряд с особо сильным противником. Мы их называем атту. Любой грешник и мученик, одолевший атту, может рассчитывать на божественное очищение.

— О, слушай, а кмины на кладбище — это случайно не атту? — заинтересовался я.

— Нет.

— Странно. Выглядят как самые настоящие атту, — с сожалением проговорил я. — Тогда где мне их искать?

— Одного из них ты уже встречал. В пещере, на Вороньем берегу.

Я обреченно вздохнул и подумал, что лучше бы сел голым задом на муравейник. Это было бы крайне унизительно и болезненно, но совсем не смертельно, в отличие от поединка с Двуглавым Эгву.

— Ну хотя бы, где найти болты для арбалета, ты знаешь?

— Если ремеслом владеешь, можно и самому смастерить из дерева, перьев и металла. Или купить у кого-нибудь.

Перья и металл лежали в сумке, но дерева не хватало, а единственный известный торговец им не промышлял. Возможно, лишь пока не промышлял.

Я посадил Агни в кармашек и, поднявшись, позвонил в колокольчик, вызывая портал. Отмечали они… Я уже хотел отправиться к кузнецу, но вспомнил про пустую флягу и, оставив портал, подошел к фонтану, чтобы ее наполнить. Мелкие брызги падали на лицо и ладони; приятно журчала целительная вода цвета лазури.

На Тай-Кали было очень мало рек и водоемов, а дожди встречали как мессию, настолько они были редкими. И первое, от чего я обалдел, когда попал на Землю, — от нереальных объемов влаги. Казалось, воды было больше, чем песка на моей родине. Даже сквозь Сильвернест протекала настоящая речка.

Я опустил флягу в чашу фонтана, и к поверхности поплыли крупные пузыри. Вода в фонтане ничем не отличалась от настоящей — текла, струилась, журчала, как веселый лесной ручеек, и лепила из воздуха пузыри. От нее намокали руки и поверхность фляжки. Но стоило лишь отхлебнуть из полного сосуда, как вся оставшаяся целебная влага чудесным образом испарялась, повинуясь силе игровых условностей.

Вспомнив, как сделал свой первый глоток на холмах, я подумал, что последнее очко, наверное, все-таки следует потратить на жизнь. Бегаю я уже чуть дальше и чуть дольше, но любой упырь, кроме мелких вучи-вучи, одним ударом вышибает из меня дух. А если не вышибает, а травит, то я все равно сползаю во тьму, потому что не успеваю достать ядогон.