— Пошли! — возничий резко стегнул лошадей, и те начали набирать скорость, стуча копытами по бетонному покрытию.

Найттанд тихо выругался. Он лишь недавно прошел курсы аппарации и еще не разу не перемещался на движущийся объект.

Задние копыта фестралов оторвались от трассы, и карета рухнула вниз. На секунду вся процессия пропала из поле зрения Рейвена, а потом фестралы резко взмыли вверх. Сейчас!

Невидимый трос дернул его вперед, и в следующий миг он повис над бездной, держась за перекладину. Стоило неимоверных усилий подтянуться, но к тому моменту, как повозка выровнялась, он уже прицепился к ее дну, словно летучая мышь. Путешествие началось.

Большие объемы воды служат оплотом, охраняющим сон, и авгуром тайной Истины. Преодолейте это препятствие и ищите то, что принадлежит вам.

Охотник раз за разом повторял заученные из словаря Кэрилла строки, но волны под ним уже осточертели взору, а пронизывающий ветер выдувал последнее тепло из тела, несмотря на согревающие заклинания. Конечно, Рейвен бывал и в худших погодных условиях, но эта пытка выматывала своей монотонностью. Он уже давно перебрался на запятки кареты, но легче от этого не стало.

Далеко впереди возникла черная скала, которая по мере приближения стала превращаться в треугольную в сечении башню. Небо над ней было затянуто плотными облаками, среди которых кружили мрачные неясные тени. Чем ближе становилась башня, тем сильнее становилось сосущее неприятное чувство в груди. Рядом с конвоем возникли фигуры зверей: полупрозрачные, серебристые муравьед и тюлень, что бежали по воздуху, не отставая ни на миг. Дышать сразу стало легче. Карета накренилась — фестралы заворачивали на посадку.

Когда колеса повозки коснулись крыши, транспорт сильно тряхнуло, и именно этот момент Рейвен выбрал для прыжка. Прокатившись по земле и отряхнувшись, он огляделся кругом, не боясь, что его заметят: чары шпионов, изобретенные скрытным чародеем из винхеймской школы Драконов, скрывали звуки, которые производил чародей, и предотвращали урон от падения. Вместе с чарами невидимости они составляли идеальный тандем.

Рейвен дождался, пока выгрузят заключенных, и последовал за конвоем, стараясь держаться в поле действия Патронусов: сам он так и не сумел освоить эти чары.

Лица встречающих их магов были серы и унылы. Коротко кивнув, они приняли заключенных и через лестницу на крыше спустились внутрь здания, где было так же мрачно и тоскливо, несмотря на многочисленные настенные факелы. Казалось, даже свет огня был тусклым и каким-то печальным.

Дождавшись, когда приемник опустеет, Рейвен быстро раскрыл книгу регистрации, ища нужную камеру. Просмотрел план этажей. Когда дежурный вернулся на пост, ловко вынырнул из кабинета, даже не задев закрывавшуюся дверь. Теперь он знал, куда идти. Но прежде нужно было сделать еще одно дело.

Некоторые камеры в Азкабане в том месте, где была разрушена стена, не использовались. Рейвен выбрал одну и стал вырезать на камне руны переноса. Когда он закончил, воздух слегка всколыхнулся, и его пальцев коснулись тонкие ручки Посланников.

Попасть в камеру Гонта напрямую не удалось: то тут, то там попадались патрули дементоров, и Рейвену приходилось уходить в боковые проходы, чтобы не быть замеченным потусторонними тварями. Он не был уверен, работает ли на них невидимость, и проверять это не хотел.

Все камеры в Азкабане были одиночными; узники, несмотря на срок заключения, напоминали либо безумцев, либо оживших мертвецов. Кто-то беспрерывно кричал, кто-то плакал, кто-то просто сидел неподвижно подобно статуе, уперев взгляд в одну точку.

Найттанд остановился напротив одной из камер.

— Морфин Гонт? — пришлось окликнуть несколько раз, прежде чем на него обратили внимание.

Узник на полу зашевелился. У него были густые волосы, такие грязные, что не было никакой возможности определить их цвет. Во рту не хватало нескольких зубов. Маленькие тёмные глазки косили в разные стороны. Это должно было казаться смешным, но он выглядел не смешным, а страшным.

Рейвен снял невидимость, и Морфин оживился. Доковыляв до решетки, он ухватился за нее скрюченными пальцами, пораженными артритом, и странно зашипел.

— Что вы сказали?

Морфин опять зашипел. Тут Рейвен вспомнил змею, приколоченную к двери хижины, и выругался. Змееуст.

— Ах ты, Мадарасово отродье, — он потер переносицу, — совсем по-человечески не говоришь? Ладно, попробуем по-другому.

Рейвен достал из подсумка кольцо, и его узкий золотой обруч заблестел в пламени факела. Глаза Гонта с недоверием уставились на артефакт, а потом распахнулись в изумлении. Из его рта полилось удивленное шипение.