Я сажусь на стул у прохода и окунаю голову в руки. Проходит час, второй. Я сижу, практически, не меняя позы. Уже отзванивается Олег, с сообщением, что все улажено. Тюфяка забрали в отделение полиции и, скорее всего, продержат там до утра. Разбитый Порше увез эвакуатор на штраф-стоянку. А сам Олег, с моего позволения, отправился домой, чтобы завтра с утра пораньше отвезти помятый майбах в рихтовку.

— Марк Давидович!

Я оборачиваюсь на молодой женский голос. Радушная медсестра подзывает меня рукой.

— Пойдемте.

Сердце стучит так быстро, что мне кажется вот-вот вырвется из груди. Меня проводят к палате на третий этаж. В дверях нас встречает доктор примерно моих лет.

— Успокойтесь, — тут же улыбается он мне, хотя я даже не успел и вопроса задать. — С ней все в порядке. Небольшое сотрясение и вывих плеча. Ничего серьезного, мы все поправили. Но деньков три-пять придется полежать у нас. В сознание пришла, сейчас отдыхает. Вы можете заглянуть к ней.

Я удивляюсь такому радушию.

— Спасибо, — искренне киваю ему. Тот кивает в ответ.

В палате темно, горит только ночник. Агата лежит на огромной кровати, отвернув голову от меня. Я с секунду стою в нерешительности на входе, а потом плюю на все и подхожу к ней. Она не двигается. Я беру ее руку в свою и легонько сжимаю. Девушка издает тихий стон и тяжело поворачивает голову ко мне. Открыв глаза, она несколько раз моргает, чтобы прийти в себя. Осознание того, что перед ней я приходит не сразу. Но как только она понимает это, уголки ее губ растягиваются в едва заметной улыбке.

Я сжимаю ее руку крепче.

— Агата Лушкевич, я больше никогда тебя не отпущу!

Глава 29. Агата

Майское солнце проникает в палату сквозь неплотно закрытые жалюзи и бьет мне по глазам. Я с тяжелым вздохом отворачиваюсь от окна. Голова гудит, а вместе с этим, волнами накатывает тошнота. По палате разносится густой запах свежих роз, смешанный с ароматом апельсинов. Цветами заставлена практически вся палата. В каждом букете записка с пожеланиями скорейшего выздоровления. Цветы без остановки шлют друзья, сотрудники ресторана и Марк. Но он обычно приносит их сам. Вот и сейчас дверь открывается и на пороге возникает Михельсон с очередным букетом. На его плечи накинут больничный халат, на ногах бахилы. Я улыбаюсь Марку и пытаюсь сесть повыше. Широкими шагами он проходит в палату, ставит букет на тумбочку и помогает мне усесться на кровати.

— Спасибо, — я с благодарностью смотрю на мужчину.

— Как ты? — Марк подвигает стул и садится около моей постели.

— Нормально. Голова еще немного болит, но в целом уже лучше. Врач сказал, что еще день и можно собираться домой.

— Это замечательно.

Мы оба замолкаем.

— Твой Порше в ремонте, — после паузы начинает Марк. — Ребята сказали, что это займет время, но они его восстановят. Пока я могу дать тебе свой Мерседес.

— Я думаю, что еще пару недель машина мне точно не понадобится, — я качаю головой, а внутри меня разливается тепло от его заботы. — Михаил Сергеевич говорит, что две недели больничного мне обеспечены.

Марк молча кивает головой. Не в силах удержаться, я беру его за руку.

— Я уверена, что Андрей справится.

Михельсон удивленно выгибает бровь и сжимает мою ладонь.

— Ты всерьез сейчас беспокоишься о том справится ли Андрей? Или ты думаешь, что я переживаю из-за этого?

— Но Мишлен…

— Это последнее о чем я сейчас думаю, — он не дает мне договорить. — Я просто хочу, чтобы ты поправилась. А когда это произойдет, то я заберу тебя из больницы и больше никогда не отпущу.

Тепло от его слов заполняет меня. Марк все эти дни был рядом — решал все вопросы в больнице, взял на себя ремонт моей машины, хотя совершенно не обязан был этого делать. Постепенно до меня стало доходить, что он в самом деле настроен серьезно, и тогда я перестала бороться со своими чувствами.

Минут двадцать мы еще разговариваем на отвлеченные темы. Марк рассказывает как официанты перепутали два пирожных, в одном из которого было кольцо и предложение получила девушка, с которой мужчина собирался расстаться. Я смеюсь, когда он в лицах изображает случившийся скандал и думаю о том как мне не хочется, чтобы он уходил.

На следующий день в палату как ураган врывается Вера, нагруженная пакетами. До меня доносится запах голубцов, и я удивленно смотрю на подругу.

— Верунчик, ты правда думаешь, что меня тут не кормят?

— Я не знаю, что здесь дают, конечно, но могу предполагать, что это что-то не вполне съедобное. А мои голубцы точно помогут тебе быстрее подняться на ноги.

— Я уже отлично стою на ногах, — я спускаю ноги с кровати в подтверждение своих слов и иду ей навстречу.

— А ну марш в кровать!