С этого дня доктор утратил свое спокойствие. Еще никогда ни один дом, где было всегда тихо и соблюдался во всем порядок, не превращался так быстро в шумное место, или счастливый человек вдруг делался несчастливым, как было в этом случае. До сих пор он совсем не понимал, что его дочери предохраняли его от всех маленьких неприятностей в жизни. Теперь же, когда они не только перестали заботиться о нем, но сами делали ему всевозможные неприятности, он начал понимать, как велико было то счастье, которым он наслаждался, и он сожалел о тех счастливых днях, когда его дочери не подпали еще под влияние его соседки.

— Вы что-то невеселы, — заметила ему однажды утром миссис Уэстмакот. — Вы бледны, и у вас измученный вид. Вам бы следовало сделать вместе со мной прогулку в десять миль на тандеме.

— Я беспокоюсь о моих девочках.

Они ходили взад и вперед по саду. Время от времени из дома, находящегося за садом, раздавался протяжный меланхолический звук охотничьего рога.

— Это Ида, — сказал он. — Она вздумала учиться играть на этом ужасном инструменте в промежутках между занятиями химией. И Клара тоже совсем отбилась от рук. Я вам скажу, что это становится невыносимым.

— Ах, доктор, доктор! — воскликнула она, грозя ему пальцем и показывая при этом свои ослепительно белые зубы. — Вы должны проводить свои принципы в жизнь; вы должны давать вашим дочерям такую свободу, какой вы требуете для других женщин.

— Свободу, сударыня, конечно. Но тут дело доходит до своеволия.

— Закон один для всех, мой друг, — и она с упреком похлопала его по плечу своим веером. — Я думаю, что когда вам было двадцать лет, ваш отец не запрещал вам изучать химию или учиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Если бы он так поступил, то вы сочли бы это тиранством.

— Но обе они вдруг совершенно переменились.

— Да, я заметила, что они в последнее время горячо стоят за дело свободы. Я думаю, что из всех моих учениц они выйдут самыми ревностными и самыми последовательными, что вполне естественно, так как их отец один из самых горячих поборников нашего дела.

У доктора передернуло лицо от досады.

— Мне кажется, что я потерял всякий авторитет! — воскликнул он.

— Нет, нет, дорогой мой друг! Они немножко вышли из границы, порвав те путы, которыми связал их обычай. Вот и все.

— Вы не можете себе представить, что я должен выносить, сударыня. Это ужасное испытание! Вчера ночью, когда я погасил свечу в своей спальне, я наступил ногою на что-то гладкое и жесткое, что сейчас же выкатилось у меня из-под ноги, представьте же мой ужас! Я зажег газ и увидал большую черепаху, которую Клара вздумала взять в дом. По-моему, иметь таких домашних животных — скверная привычка.

Миссис Уэстмакот сделала ему реверанс.

— Благодарю вас, сэр, — сказала она. — Это камешек в мой огород: вы намекаете на мою бедную Элизу.

— Даю вам честное слово, что я совсем и позабыл о ней! — воскликнул доктор, покраснев. — Конечно, еще можно допустить одно такое домашнее животное, но иметь их два, — это, прямо невыносимо! У Иды есть обезьяна, которая сидит на карнизе драпировки. Она будет сидеть неподвижно до тех пор, пока не заметит, что вы совершенно забыли о ее присутствии, и тогда она вдруг начинает прыгать по всем стенам с картины на картину и кончает тем, что повисает на шнурке от звонка или кидается вам на голову. За завтраком она утащила сваренное всмятку яйцо и обмазала им всю дверную ручку. Ида называет эти безобразия потешными штуками.

— О, все это устроится! — сказала вдова успокоительным тоном.

— Да и Клара тоже ведет себя не лучше, — Клара, которая была прежде такой доброй, такой кроткой, так напоминала всем свою покойную мать. Она забрала себе в голову нелепую мысль, что будет лоцманом, и теперь говорит только об одном — о вращающихся маяках, подводных камнях, установленных сигналах и о разных глупостях в этом роде.

— Но почему же нелепую? — спросила его собеседница. — Что может быть благороднее этой профессии, при которой человек двигает вперед торговлю и помогает кораблю благополучно достигнуть гавани? Я думаю, что у вашей дочери большие способности к этому, и что она прекрасно будет исполнять свои обязанности.

— Когда так, то я расхожусь в этом с вами, сударыня.

— Значит, вы непоследовательны.

— Извините меня, сударыня, но я смотрю на это совсем с другой точки зрения. И я был бы вам очень благодарен, если бы вы, пользуясь своим влиянием, разубедили моих дочерей.

— Вы хотите, чтобы и я также была непоследовательной?

— Стало быть, вы отказываетесь?

— Я думаю, что не могу вмешиваться в их дела.

Доктор рассердился не на шутку.

— Очень хорошо, сударыня, — сказал он. — В таком случае, я могу только проститься с вами.